Йен Странник - Не здесь

Безрезультатно шарю по шероховатой поверхности, пальцы пачкаются мелом. Однако получается немного успокоиться. Прекратив попытки отыскать то, чего нет, я возвращаюсь в свою комнатку. Раздвинутые шторы не мешают полной Луне заполнить своим светом весь небольшой объём унылого кабинета.

Сажусь на вытертое кожаное сиденье старого стула, пытаюсь разогнать марево наваждения, подавить отчаяние и восстановить логику в размышлениях. Во-первых, есть обычная лестница, которой не пользовались, разве что выходили курить на площадку два-три человека из всех работающих на этаже. Во-вторых, есть мобильник и городской телефон у офис-менеджера за стойкой. В-третьих, у меня на столе тоже есть телефон… Был телефон…

Паника готова вернуться, кивая на новые аспекты, противоречащие всему привычному и знакомому. За окном висит двурогий месяц. Как же так? Только что я видел полный диск Луны. Что происходит?

Нужно снова взять себя в руки и успокоиться.

Очень хочется поверить в бредовый сон и проснуться. Считаю до ста с закрытыми глазами и снова осторожно приоткрываю веки. Стены моей клетушки прежние, стол прежний, стул, шкаф с папками у стены. Всё прежнее, хорошо знакомое. Монитор на обшарпаной столешнице, системный блок под ней. Нет только телефонного аппарата. Окно, старые шторы, за стеклом прежняя полная Луна. Уже легче.

Делаю несколько глубоких вдохов, лезу в карман за мобильником. Экранчик приветливо загорается в ответ на лёгкое касание. Иконки часто набираемых абонентов выведены на основную страницу. Жму на первую, вместо мелодии ожидания – пустота. Терпеливо жду хоть чего-нибудь, но ничего, кроме механического сообщения о том, что вызываемый номер вне зоны действия сети. По очереди пробую все с тем же результатом. Пытаюсь подавить очередной приступ панической дурноты, заставляю себя встать и выглянуть в коридор. Там тоже все, как я помню. Глухая стена справа, девять дверей слева, между ними пять, восемь и тринадцать шагов, потом промежутки повторяются дважды. Осторожно ступаю по рассохшемуся паркету, ближе к дверям половицы особенно скрипучи, дохожу до угла, за которым рекреация со стойкой и лифт. Должен быть… Делаю глубокие вдох и выдох, чуть наклоняюсь вперёд, держась за стену, высовываюсь из-за угла. Перед глазами сплошная стена. Бред продолжается.

Постояв неподвижным изваянием с минуту, понимаю, что тут ловить больше нечего. С переменным успехом, сознание пытается бороться с парализующими тело ощущениями и, подчинив себе минимальные функции движения, доставить меня к лестничной площадке. В этой части коридора тоже много дверей, но самая дальняя – двухстворчатая. За ней лестница. Половицы скрипят глуше. Перед выходом на лестницу скрипа нет вообще. Берусь за дверную ручку, чувствуя каждый сердечный толчок от груди до кончиков пальцев. Тяну на себя и делаю шаг…

Актовый зал? Справа за дверью нащупываю выключатели. Щёлкаю по очереди, в ответ нехотя загораются лампочки под круглыми жестяными абажурами. Проход между рядами счетверённых кресел упирается в невысокую сцену. В некоторых спинках прорехи, через которые выбивается вата. Перед зрительными рядами поставлен длинный стол, накрытый пыльной красной скатертью. В центре стола – гипсовый бюст вождя, некогда выкрашенный той же, что и стены, краской. Но теперь краска потрескалась и облупилась на кончике носа. На лбу засохшие капельки, словно пот. Взгляд заплывших краской глаз десятилетиями направлен в одну точку над дверью, где тускло светится зелёный фонарь с надписью «выход».

Выход?! Через эту дверь я как раз и попал в зал, которого тут никогда не было!

Где лестница?

Комок подкатывает к горлу, меня начинает потряхивать. Куда теперь?

Прохожу между рядами, слева несколько ступеней на сцену. Поднимаюсь. Поворачиваюсь к пустым креслам. Отсюда мне хорошо видно плешивое темя дешёвого изваяния. Тень от бюста стрелкой ложится на пол и тянется к единственной двери. Моя собственная тень остаётся короткой и путается под ногами. Странно. Неужели, изживший себя символ прошедшей эпохи всё ещё пытается указать верный путь?

Спрыгиваю вниз, возвращаюсь к двери. В голове крутится: «Уходя, гасите свет». Гашу, щёлкаю выключателями в обратном порядке. Выхожу в коридор и, не оборачиваясь, закрываю дверь позади себя.

Вокруг только одностворчатые двери, запертые служащими на такие же ключи, как лежит у меня в кармане. Зачем-то вынимаю свой. Через ушко продёрнута суровая нитка, которой к ключу привязана бирка. На одной стороне три числа через запятую: пять, восемь, тринадцать. На обратной – сильно затёртая надпись, из которой удаётся разобрать только три последних слова: «ловушка для Минотавра».