Александра Ковальски - Блики Солнца. Сборник рассказов

Помолчали. Накатила ностальгия и какая-то тупая боль, что наших много полегло в тех проклятых горах… И Марат с позывным «Синица» был одним из них…

***

Эта история произошла много лет назад, в одной воинской части, где я служил, с одним человеком – моим другом – старшим лейтенантом Аврашиным. Какая теперь разница, из-за чего и как, важна лишь суть и героизм. Героизм, на который его толкнула девушка, сама того не подозревая. Героизм посмертный и, наверное, потому еще более запоминающийся…

***

Я лежал на койке в полутемной палатке и старался заснуть, то есть наоборот… старался не заснуть! Трудный дневной переход, плохое питание, неясность задания – куда и зачем нас перенаправили? – всё это в сумме порядком действовало мне на нервы. Я лежал на узкой походной кровати и ждал второго офицера нашего подразделения – старшего лейтенанта Аврашина. Его зачем-то срочно вызвали к начальству. Кажется, я всё же задремал, потому как вдруг увидел себя в нашей старой казарме в 15 км. от Грозного. Мы с другом только что приехали и отправились в штаб, чтобы зарегистрироваться. Кстати, думаю, стоит сказать, что мы были самые обычные «контрактники», уже «оттрубившие» в своё время 24 месяца в крохотной части. Я в мельчайших подробностях помню процедуру регистрации в штабе, а уже через 3 месяца начальник части – майор Коньков – зачитал нам приказ о передвижении ещё дальше на юг к г. Магас и ещё дальше, к незаметному Казбеку… всё дальше и дальше на юг, в чужую страну, дальше от дома, ближе к смерти! Шла война, и мы не расставались с АК даже во сне! Тяжёлые дни тяжёлой жизни, что поделаешь? война…

Где нет уверенности в завтрашнем дне, где нет уверенности в следующем часе, в следующей минуте, где нет надежды ни на кого, где нет ничего святого. Суровые, враждебные горы, жестокие бои, когда ты можешь оказаться ТАМ в любую секунду, потому как вражеские снайперы уверенно ведут прицельный огонь. У тебя нет надежды ни на кого… многие бойцы, идя в бой, сжимают в руках приклад оружия с нечеловеческой силой, целуют крест, надеясь на защиту Бога, но, порой даже Господу не под силу уследить и защитить бойца, так быстро всё происходит… война…

Здесь нет иных радостей, кроме писем, но они так часто теряются в пути, не доходят до нас… И мы можем только гадать, что и как у нас дома, здоровы ли наши близкие, всё ли у них в порядке…

Проснулся оттого, что чья-то тяжелая ладонь легла мне на плечо. Я открыл глаза. Рядом со мной на корточках сидел старлей.

«Что, дружок, умаялся?» – весело спросил он, и чертенята запрыгали в его зеленых глазах.

«Да, нелегкий переход нам на сегодня выпал», – ответил я и тоже улыбнулся.

– Ничего. Завтра ещё веселее будет! – успокоил меня друг.

– Что сказали в штабе? Могу я знать?

– Конечно. Торопит нас начальство. Говорят, на нашем пути банда какая-то действует. Изловить их надо бы…

– Изловим, раз надо.

– Да… пацанов только вот жалко… Молодые они ещё, … неопытные…

– Вот в бою и поучатся… от приказа ведь никуда…

– Да, от приказа никуда! Ладно, отбой, завтра рано выходить, еще до рассвета!

И он лёг на свою кровать, а я закрыл глаза и тоже попытался заснуть. У меня это получалось плохо. Я всё думал о своих родных, о маме, о жене, о крохотной двухмесячной дочке…

***

Провожая меня на вокзале, мама плакала, как по покойнику. Светка – жена – наоборот держалась молодцом. Ни слезинки, а в глазах тоска… Я тогда с ней даже не попрощался, как следует, … так чмокнул в щечку, обнял и в вагон… Она у меня на лисичку похожа: маленькая, носик острый и глаза чуть раскосые. Я только тогда это понял, что люблю её больше жизни. Она мне всё рукой махала, и что-то кричала в окно. Только позже я понял, что она кричала мне тогда: «Ты ОБЯЗАН вернуться!» – с тех пор я её так, и стал называть – моя Лисичка. И в каждом письме я пишу ей, что вернусь, потому что ей рано становиться вдовой, ведь ей всего 23 – она ещё учится в институте…

***

На юг, на юг, на юг…

Длинные дневные переходы, бесчисленные развалины за спиной, верный АК в руках, фляжка… Нестерпимая жара днём, адская духота ночью… Ни ветерка, воздух настолько плотный, что, кажется, его можно разрезать ножом на кусочки. От жары тянет в сон днём, духота не даёт заснуть ночью. Солдаты измотаны, офицеры озлоблены, командование бьется в истерике… Сумасшедшие дни, чокнутые ночи и ни секунды покоя… И вот, наконец, мы у цели. Едва мы устроились на обед, как ко мне подошел посыльный и передал, что меня ожидают в штабной палатке. Мысленно злобно матерясь, что мне не дали нормально поесть, я отправился в штаб-палатку. Когда я вошёл, старший лейтенант взглядом приказал мне встать рядом с ним у выхода и молчать. Я повиновался. Начальник спецоперации зачитал нам приказ, недавно полученный от командования по рации. Там было много красивых и воодушевляющих слов, но суть заключалась всего в двух-трёх предложениях.