Александр Черенов - По следам адъютанта Его Превосходительства. Книга вторая

на сцену. Нос его издал, пусть и менее благородный, но не менее достоверный хлюп.

– Вы – благородный человек, не то, что некоторые!

Пятясь задом к двери и по пути раболепно раскланиваясь, все трое экс-компаньонов вышли вон. Впервые за много дней Концов смог перевести дух. Что он и сделал, отдав себя во власть мягкого кожаного кресла…

А Барон, тем временем, уже ехал в посольство одной из «тех самых» стран в Париже. Он не стал откладывать выяснения отношений «на потом». То есть, Барон решил «ковать железо» в том состоянии, о котором ещё Александр Сергеич сказал: «Пока свободою горим, пока сердца для чести живы…». Горение Его Высокопревосходительства не пропало втуне: принявший его военный атташе был откровенно напуган разъярённым видом главы РВС.

– Что случилось, Ваше Высокопревосходительство? – предусмотрительно отступил он к стене под натиском скалой надвигающегося на него Барона. – На Вас буквально лица нет!

– На мне нет? – взревел Барон. – Сейчас его на Вас не будет! Вместе со всем остальным!

– Я Вас не пони…

Договорить фразу, а с ней – и продемонстрировать благородное возмущение – атташе не удалось: в лицо его влепились с размаху брошенные фотографии «стальных комнат».

– Это и есть ваши гарантии?!

Казалось, ещё минута – и Барон одним только взглядом испепелит съёжившегося атташе. В этот момент тот сожалел лишь о том, что, как назло, в поле зрения не наблюдалось ни одной подходящей щели, в которую можно было бы забиться, чтобы переждать варварский гнев этого русского.

Но так как прятаться действительно было некуда, пришлось избрать другой метод защиты. И атташе с преувеличенным вниманием, только бы затянуть паузу, могущую оказаться спасительной, начал разглядывать фотокарточки.

Наконец, он оторвался взгляд от снимков и медленно перевёл его на Барона. Взгляд этот был весьма красноречивым: атташе был непритворно напуган. И не перспективой быть избитым Бароном, хотя это вовсе не исключалось. Он был поражён увиденным им на фотокарточке. Точнее – не увиденным там.

– Вы хотите сказать, что…

Указательный палец его правой руки сепаратно от взгляда ткнулся в один из снимков.

– Вы удивительно догадливы!

Барон уже частично взял себя в руки. Атташе повезло: ведь вместо себя Его Высокопревосходительство мог взять в руки его! И это взятие едва ли стало бы частичным!

– Именно это я и имею в виду!

Барон придавил взглядом атташе, и без того уже основательно деформированного его натиском.

– Именно это: сотрудники вашей дипмиссии в Москве обокрали нас! Обокрали, как уличная шпана в тёмной подворотне!

Несмотря на не самый подходящий момент для демонстрации благородного возмущения, атташе, сын лорда и выпускник привилегированной Военной академии, не смог удержаться от того, чтобы не поморщиться. Заметив это, Барон продублировал текст – и сделал это демонстративно громким голосом.

– Именно так, господин атташе: как уличная шпана в тёмной подворотне! Джентльмены так не поступают!

Вернувшись в исходное – вертикальное – положение, атташе сдержанно поклонился Барону. На это ушли последние остатки фирменной невозмутимости, которые ему пришлось наскрести буквально «по сусекам».

– Я немедленно свяжусь с министерством, и как только у меня будут результаты…

– Вы немедленно свяжетесь с ним в моём присутствии!

Осваиваясь на кожаном диване с беспардонной решительностью, Барон не позволил атташе озвучить свои заверения.

– Поэтому не советую тянуть время: звоните прямо сейчас!

Переживая очередное унижение, атташе постоял столбом примерно с полминуты – большая продолжительность была чревата последствиями – и дрожащей рукой поднял трубку. «Отсутствовал» он – Барон не понимал по-английски – не больше двух минут. А когда он «вернулся», лицо его было бледным, как полотно.

– В посольстве в Москве – переполох… Ограбление… Вызвана русская полиция… или… как её, там… милиция…

Барон хмыкнул.

– Ну, конечно: сами украли – сами и вызвали! Молодцы! Ловко придумано!

Он рывком встал с дивана.

– Я иду к послу!

Пока Барон добирался до кабинета посла, атташе своим звонком успел предупредить его о них обоих: и о Бароне, и о его вопросе. Но это предупреждение не помогло послу ни подготовиться к встрече надлежащим образом, ни хотя бы сохранить на лице фирменную британскую чопорность.

Решительно убрав с дороги секретаря, хотя тот намеревался всего лишь исполнить обряд представления гостя, Барон стремительным шагом вошел в кабинет посла. Тот, уже направившийся к нему с улыбкой и протянутой рукой, был остановлен тем же оригинальным способом, что и атташе: пачкой фотокарточек, с размаху брошенной в лицо.