Роман Веселковский - Вегетарианец. Юмор. Ирония. Сатира. Сборник рассказов

Первое лицо и Второе, Президент Конев и Премьер Скакунов, соответственно, были неразлучны как всегда. Они сидели с краю, за большим овальным столом, смотрели в ноутбук, негромко комментируя увиденное на экране, и делали пометки на чистых листках, выдернутых из толстой распечатанной только что пачки. Их вытянутые как у братьев-близнецов лошадиные лица выражали крайнюю озабоченность произошедшими событиями. Двенадцать банкиров, которые всегда предпочитали играть по утвержденным «свыше» правилам и поэтому твердо стоявшие на ногах сегодня с мрачными минами заняли противоположную сторону стола, перекидываясь короткими сухими репликами. Две женщины, Министр Здравоохранения и Министр Образования сидели в удалении от всех на диване, обтянутом золотой тканью с резными ногами в форме чешуйчатых лап дракона. Заплаканное змеиное личико Министра Здравоохранения Бадовой было запрятано в прижатые к голове руки и негромко всхлипывало. Примостившаяся рядом, почти приклеившаяся Министр Образования Егэндырова, не шелохнувшись, сквозь стёкла очков подобно гиперболоиду инженера Гарина прямолинейно и упрямо сверлила глазами выбранную точку на стене похороненного под землей бетонного бункера. Её лицо было лишено мимики и не выражало в данный момент ничего, кроме состояния полной потерянности во времени и пространстве.

Вообще, само сегодняшнее заседание изначально казалось странным, как по структуре и контингенту, так и по повестке. Но никто даже не мог и подумать, что оно будет прервано так быстро и ТАКИМ ОБРАЗОМ. И то, что сейчас в бункере находилось всего около двадцати человек, по сути, было не только стечением обстоятельств, но и элементом везения. Естественно, априори, везение это не распространялось на Первого и Второго, – им всё положено по статусу, в том числе и жизнь, а этим… остальным… Эти просто успели.

– Ну что ж, господа, – растягивая фразу, но между тем уверенно обратился к присутствующим Конев, не отрывая взгляд от ноутбука, – дела наши, прямо скажем, далеки от идеального течения процесса и даже, при всём желании, сейчас нельзя сделать никаких прогнозов ни в плане сроков нашего пребывания здесь, ни в плане оценки уровня кризисности сложившейся ситуации. Глобальный кризис, имевший место быть вплоть до сегодняшней точки кипения, или, я даже бы сказал, новой точки отсчёта: куда, вперед или назад пойдёт отсчёт отныне – покажет время. Но первый кризис, перспективный, если так можно его охарактеризовать, и неоспоримый, к сожалению, действительно имеет место быть! И он, пожалуй, будет пострашнее прежнего, – не слезая со своего любимого конька словоблудия, подготавливал «поле для пашни» Первый. – Итак, конфронтация достигла своего апогея и кипение под затянутой наглухо крышкой, как и следовало этого ожидать, вполне логично привело к необратимому, но ожидаемому многими процессу и, как следствие, – взрыву. Взрыву, который смёл привычные вековые границы, выгладил до неузнаваемости территории, смешал прогресс с пылью и, может быть, остановил время…

При этих словах бункер будто немного подпрыгнул, дёрнулся и едва заметно поехал в сторону, отчего закачалась люстра и хрюкнул в глубине примыкающего к зале подсвеченного, убегающего куда-то вдаль сводчатого коридора дизель-генератор. Все замерли. Включив самообладание, Конев продолжал:

– Могло ли быть иначе? Вряд ли. И то, что многие жили верой, что всё переменится, всё вернется на свои места, ни коим образам не могло повлиять на общий ход событий. Да. Это был всего лишь самообман, самовнушение, называйте это как хотите! И если раньше эти процессы затрагивали нас косвенно, постольку поскольку, повышая или понижая планку дохода, то теперь обстоятельства коснулись нас напрямую. Без экивоков и лишних сантиментов. – Конев прервался, снова пристально посмотрел на экран, вздохнул и добавил, – так вот, вынужден поставить вас всех перед фактом: мир не просто изменился. Его нет. МЫ ПОТЕРЯЛИ ВСЁ. ВСЁ!!! – Последняя фраза была торжественно выделена трагической интонацией.

Все замерли вновь. Стало так тихо, что со стороны могло показаться, что собравшиеся не на жизнь, а на смерть играют в игру «Море волнуется раз…» и вовсе не взрыв, а страшная фраза остановила время. Кресло банкира Гринштейна затихло, палец любителя изящных искусств и по совместительству олигарха Клёцкина перестал остервенело драть холст в районе булыжника у сбегающей вниз тропы. Змеиное личико Министра Здравоохранения Бадовой перестало хлюпать и сильно вдавилось в прилегавшие руки, да так, что, казалось, дыхательный процесс вот-вот остановится.