Вадим Чарномский - Картинки с выставки

– Тебе хорошо было?

– Мне было чудесно!

Молчу, что у меня самого так никогда не получалось. Хочется ещё. Но сказать стесняюсь. В дверь стучат. Испугался.

– Не бойся, тётя точно уехала. Кто-то из наших.

Оказалось – Валерка.

– Пошли сегодня на речку? Рыбу половим. Чаю нальёте?

Сел пить чай. Вот жеж! Нам трусы нужно надеть. А он чай пьёт.

– А Соня где?

– Соня сегодня не выйдет. Сказала – сердце болит.

– Это ты ей сердце разбил?

– Ну, да, вот ещё! Соня хитрая.

– Валер, выйди, подожди на скамейке.

– Ага. Я вам мешаю?

– Ты не понял. Я девушка, мне надо переодеться.

Короче – вышли мы вдвоём. Я, как и был, без трусов, но в трико. Хвастаюсь:

– Видел у неё браслетики золотые? Это я привёз и ей подарил! – пускаю пузыри от превосходства.

Валерка тоже смастерил тиару из фольги и проволоки и тоже уже подарил.

– Классно получилось, увидишь ещё.

Вышла Исироса. С авоськой. В авоське три груши и мои трусики. Я сразу узнал.

– Валер, мы гулять пойдём.

– А я?

– А ты иди к Соне, постучи в окно, она выглянет.

– Как я в окно постучу, если избушки на столбах? Это ж метра три.

– Ну, придумай что-нибудь! Соня выглянет, попросишь прощения. Она просто под «красным знаменем» сегодня.

У Валерки и у меня глаза на лоб залезли.

– Под каким красным знаменем?!

– Ну, с пионерским галстуком, какая разница?

Рты наши приоткрылись.

– Мальчики, какие вы ещё наивные.

– А за что просить прощения?

– За будущие прегрешения!

Смеёмся.

– А лучше скажи ей, что хочешь поцеловать. На, грушу, и иди! Валерка грушу взял и поплёлся. По-моему, чуть всхлипнул.

– Обними меня за талию. Пойдём целоваться? Тут, рядом.

По пути рассказывает, как надо целоваться и одновременно дышать носом. Однако, сложновато. Идём на старую конюшню.

– Ой, я плед забыла!

– Мне бы трусики надеть.

– Зачем? Я тоже без трусиков – так проще.

Быстро сбегала, притащила плед и сунула мне в руки. В авоську добавились баранки и шоколадка. Конюшня, в которой уже много лет не было лошадей. Забрались на второй ярус по лестнице. Она расстелила плед. Клетчатый. Надо раздеться.

– Как в кино, помнишь?

Повернувшись спиной друг к другу, разделись. Почему-то мне не было стыдно. Она опустилась на колени. Я – точно также напротив. Наши коленки соприкасались. У неё совсем не было сисек.

– Почему?

– Я ещё не выросла. Через год появятся. И не говорят – сиськи. Это грудь! Видишь, маленькая очень.

Я потрогал. Маленькая. Но соски почему-то в два раза больше, чем у меня.

– Не убирай руку, потрогай другую, – ей явно нравилось.

Трогая другую, я ощутил некоторую неловкость в своём теле.

– А почему у тебя на лобке так мало волос? Ты же старше?

Но она уже смотрела, чуть приоткрыв рот, не на меня, а на «мою неловкость». С удивлением и восторгом.

– Дурачок ты! Иди сюда!

Она легла на спину, как-то смущённо улыбаясь.

– Ложись на меня. Как взрослые делают, нам нельзя, мы ещё маленькие, но тебе будет хорошо. И мне тоже!

Заметив моё некоторое замешательство, она приподнялась, закрыла ладошкой мою «неловкость» и слегка потянула на себя, раздвинув свои ножки. Я лёг на неё, оперевшись на локти. И мы стали целоваться. В губы. Потом я целовал её плечи, она подсказала поцеловать её грудь. При этом чуть прижала другой рукой мою голову к себе. То, что она делала своей ладошкой, было ужасно приятно. От неё пахло вкусно молоком. Чуть закружилась голова. Мои нежные поцелуи переместились на её закрытые глаза и брови. Она попросила поцеловать ей ушко. И уже целуя ушко, мои губы и всё моё тело задрожало от кончиков волос до пяток, сердце взбесилось и ускакало прочь. Я что-то промычал глупое и несусветное, и соскользнул с локтей прямо на её грудь.

– Ой, раздавишь ведь!

И она засмеялась тихим воркующим смехом. Собрав остатки сил, я приподнялся на локтях.

– Какая ты красивая!

– Потому, что я твоя невеста. Давай, поднимайся, а то у меня все пальцы склеились.

Я перевернулся на спину рядом с Исиросой. И стал петь. Голос у меня был музыкальный, но не громкий. Слова как раз соответствовали моменту:

«Какую песню спеть тебе, родная?

Спи, ночь в июле только шесть часов.

Тебя, когда ты дремлешь, засыпая,

Я, словно, колыбель качать готов,

Я, словно, колыбель качать готов,

Спи, ночь в июле только шесть часов».

– Ой, обожаю «Цветы»!

И поцеловала меня в щёку.

– Ты – мой любимый! Отдышался? Пошли вниз замываться.

Уже одевшись и растворив ворота, мы увидели, как сбоку шарахнулась чья-то тень. За угол. Мы с Исиросой переглянулись. Я завернул за угол конюшни и увидел Валерку. Он беспечно улыбнулся мне, но щёки предательски горели ярким пламенем.