Елена Грабовецкая - И смех, и слезы, и любовь

Малышка насмешек не замечала, она радовалась солнцу, небу, морю, чайкам, цветам, звенела смехом, как серебряный колокольчик. А когда она попала в изолятор, потому что наелась зубной пасты, и все ожидали самого худшего – она совсем и не заболела. Странной была эта Малышка… Её заставили есть зубную пасту, а она съела, сказала спасибо и попросила ещё, более того, стала хвалить пасту каждой девочки, просила всех достать свои тюбики, чтобы выяснить, у кого – апельсиновая, у кого – земляничная, у кого – мятная, и чья паста лучше. Она съела всю пасту в отряде и объявила, что самая хорошая – мятная у неё. Тогда девочки побежали жаловаться на дурочку вожатой и навещавшим их родителям, что она выпросила у них зубную пасту, чтобы посмотреть – и съела.

Малышку поместили в изолятор, а отряд собрали на беседу для выяснения, кто прав, а кто виноват. Наказывать никого не стали, потому что Малышка была уже наказана изолятором. А она там пела! Звонкие вибрации тоненького голоска лились из окна: «хаа-роо-шиий день, зее-мля в цвее-ту, цвее-ты раастут ии я раасту! Ве-сеее-нним пре- крас-ныым днем о счаастье давай споо-ём!"

Хотелось увидеть её синие распахнутые глаза, искрящиеся лучиками солнца, погладить золотые кудряшки, но я демонстративно отворачивался, чтобы никто не заподозрил, что я влюбился в неё.

Уже со второй недели пребывания в лагере мы стали готовить концерт для заключения лагерной смены – вожатая записала, кто и что умеет, и хотел бы спеть, станцевать, прочесть . Началось прослушивание и просмотр номеров.Как оказалось, их было недостаточно, и я предложил, чтобы Малышка спела свою песню.

Она стала петь под шепот и хихиканье, ничего не замечая. От нежного звука серебряных колокольчиков и переливов её голоса наступила такая тишина, что даже мухи не жужжали. Песня закончилась, она стояла и улыбалась, и вместе с ней стояла какая-то невероятная тишина.

На улице все зашумели, стали учить речевку и маршировать строем – девочки поставили себе задачу перекричать второй отряд, по их мнению, громче, значит, лучше. И вот, когда мы все старались до срыва голоса, особенно Малышка, они в это время выкрикивали глупости, добавляя слова «в штанах», так, что получалось, что красный флаг у нас в штанах, и много ещё всяких глупостей, а Малышка изо всех сил старалась их перекричать. Вдруг, у неё пропал голос, и она, бессильно поджав губки, заплакала. По её лицу впервые катились крупные, настоящие слезы, обжигая детские пухленькие щечки и наивную доверчивую душу, как будто у неё забрали её сказку, её мечту, её веру в светлое доброе чудо. Она горько плакала, наивно подняв к ним золотую головку и не скрывая слез, бегущих ручьями, от ощущения бессилия и невозможности выразить чувства словами.

А утром её опять наказали, потому что двум девочкам она помяла постели, прыгая на их аккуратно заправленных кроватях, как балерина на батуте.

На закрытии смены она не пела – сорвала голос. Она танцевала! Она танцевала весёлый танец – белорусскую польку. В ярко-синей юбочке в маленькую – маленькую складочку и белой кружевной кофточке с фонариками, она была похожа на нежный полевой василек. Взрослые аплодировали и восхищались: «Какая красивая девочка, а как танцует! Как зовут эту бойкую девочку? Это, наверное, всеобщая любимица?»

Я радовался за Малышку, но мне было очень грустно, потому что заканчивалась лагерная смена, потому что я так ничем и не помог Малышке, потому что я расставался с ней, не зная даже её имени.

Все началось с того, что лиса выгнала зайца из лубяной избушки. Стал заяц бомжем и пошел жить под корягу, с горя все сбережения пропил, столовался на лесной свалке, опустился, заболел, а тут ещё добряк нашелся, наркотой угостил – не узнать зайца! Но зверь-то он, все-таки, лесной – весной зов природы своё берет, нашёл он такую, же несчастную зайчишку, родились у них зайчата. Вроде, немного за ум взялся. Стал лес мести, корешки детям носить. Да вот, горе – зайчата ущербными родились: ножки не ходят, лапки висят, но умненькие такие!Бывало, всё думают, а потом вопросы задают:

«Пап, а почему у нас лапки такие? Почему мы под корягой живем?"

Ничего им заяц ответить не может, потому что ум давно пропил, и от наркоты все позабыл.

А лиса зажила на славу – ездит по лесу на черепахе последнего поколения, принесенной из дальнего леса, любовника – волка нашла. Любовь у них, видите ли, такая, что даже крови на его морде не замечает.