Алексей Козлов - Полный Магический Супернестор. Том I

– Прекрасно, скажем смело,
Что наш Христос воскрес,
Но все же ближе к телу
Нам шкурный интерес!
Презрев молитвы, пени,
Опять Христос воскрес…
O! Mene…mene…mene…
Mene tekel fares!
(Вас ждут несчастья и возмездия!)

Мы сбились к аналою,
Смотрели скорбно вниз
И путали порою,
Где Глеб,
А где Борис…
Об их печальной доли
И прочих чудесах
Такого напороли
В поповских ектиньях,
Что ваш слуга покорный,
Прочтя сие, брюзжит
И с площади соборной
Откланяться спешит…

Однажды на рассвете
Отринулась соха.
Мстислав схватился с Редей
В борьбе за потроха.
И с воплем: «Не преемлю
Воздыкаться с вором!» —
Ударил Редю в землю
И тюкнул топором.
Кровь с княжеского шлейфа
Вкруг брызнула струёй…

– Убейте Борислейфа!
Злодей – мой брат родной!
Эдмонт заплакал горько:

– Ой, братцы, не могу! —
И смачно тяпнул Борьку
Клинком по кадыку.
Убиты, так убиты…
Народ, смеясь, дрожал…
Сын лейтенанта Шмидта
Из Любеча сбежал.
На помощь Божьей Мамы,
За благостный зарок,
Он начал строить храмы
И всё крестил пупок.

Не будем в нашем стане
Устраивать совет,
Где место Таракани?
Сие большой секрет.
Гадая по просфоре,
Святые кирпичи
Ищите на Босфоре,
Иль где-нибудь в Керчи!
Идите и найдите
Прародину гробов,
Где сосланный Овидий
Скрывался от жлобов.
Настроенные колко,
Мы повалились ниц
Пред злобой Святополка,
Не ведавшей границ.
Делец, имея виды
На соль,
Табак
И мёд,
Любил менял с Тавриды
Кидать за годом год.
Невинных было мало…
На голые поля
Глухая тень упала
Со стен монастыря.
Монашенки (Приемлю
Сие, но не пойму!)
Закапывались в землю
И множились в гробу.
С утра до самой нощи
Сочтя колами дни,
Облизывали мощи,
Не зная, чьи они.
На переплёты (Боже!
Вот только бы не зря!)
Дьячки снимали кожу
С мошонки упыря.
Попы в скитах запели,
Во дрожь вогнав Бову:

«Запрись в холодной к-е-лье
И сядь на жердь в углу-у-у!
Расслабься осторо-о-ожно,
Почу-у-увствуй жар от ног
И глаз скоси сколь мо-о-ожно
На трепетный пупо-о-о-о-о-к!
Почувствовав благое,
Остри Господний нюх,
И ноздри сжав рукою,
Ищи, где бродит дух!
Томись, томись изустно!
Глотай одни хвощи,
А то, что очень вкусно,
Отбрось!.. И не взыщи!»

Да, парни были яры
Топить пчелиный воск…
Творит одни кошмары
Невыспавшийся мозг.
Восставший люд со страху,
Чтоб тот нас возлюбил
Папаху Мономаху
На Святки подарил.
Владимир знал, с кем знался,
Один монах – братан
За это так и звался
Сциписпис Мокроштан.
Божественная птаха,
Презрев сие лицо,
На шляпу Мономаху
Подкинула яйцо.
Владимировы позы
Правдивы, но бледны:
Он лил все время слёзы
И пысался в штаны.
О ярь деяний втуне!
Отчаянный бунтарь
Завёл среди петуний
Покаянный «Тропарь».
Что это? Холодея,
Вторгаются извне
Эпоха Водолея
И потный Марс в Овне.
К древлянам и варягам
В хоромы и дома
Вошла степенным шагом
Всевластная Чума…
Мы, видя, как он тужит,
Заплакали вослед.
Плещеевская Лужа —
Свидетельство тех лет.

Когда столкнулись оба
В овраге, Ваша Честь,
Он половца Русоба
Заставил кактус съесть!
В дыму свирепой драки,
Толкаясь от земли,
Серебряные раки
По храмам поползли.
Он не считался с нами
И Киева холмы
Так забросал церквами,
Что были в шоке мы.
К войне от тихой дремы
Слободку понесло:
Свирепые погромы
Смутили нам чело.
Крестьяне были хмуры,
Вердикт их был суров:
Не надо рвать три шкуры
Со смердов и рабов!
Какая страсть и сила!
Его во сне благом
Жена перепилила
Могучим языком.
Так Божий соглядатай
И грешный человек
Нагорною колядой
Закончил долгий век.
Летописец Ананья,
Перо засунув в рот,
Приводит завещанье,
Где плакса вопиёт:

«Живите, братья в мире,
Не ведая вражды!
Давайте ход секире
Лишь в случае нужды!
Сажайте всюду тую!
Пеките кирпичи!
И сапоги вкрутую
Тачайте на печи!
Работайте на ниве!
Не тем Христос воскрес,
Кто чувствует к наживе
Глубокий интерес!
Где тот злодей, который
Христа, Злодей, не чтит
И булки от просфоры
Вовек не отличит!»

Святейший на обедне
Вниманье занимал
И нёс такие бредни,
Что Фокий подвывал…
Залился небожитель
Про стогны и гробы…
Кошёлка – вот учитель
Бесштанной голытьбы!

Там, где лисица рыщет,
Где множится дрофа,
Возрос невидный прыщик…
Ба-а!
То была Москва!
«Москва – твердили внуки, —
Златой престол, балда!»