Бобби Милл - Московские будни, или Город, которого нет

И с тех пор Вера поняла: если уж и заниматься подобным, то за деньги, за настоящие деньги. Деньги, на которые она могла себе что-то позволить, ведь далеко не ее вина, что инфляция черной магией окутала Россию. Тогда она поставила сумасшедшую по тем временам тысячу рублей, которая постепенно обесценилась до шести. Люди принялись бросать на нее свои потрясенные оценивающие взгляды (да и что ей с того, она в Союзе умудрилась родить ребенка одна, ее косыми взглядами не испугаешь!) – мол, теперь ясно, на какие деньги вы ездите по своим летним «дачам»: Австрия, Швейцария, Германия – и Волга из учеников обратилась в Яузу: пропали школьники, которых родителям было необходимо занять в перерыве между школой и танцами-театральным-дзюдо, на их место пришли старшеклассники, которые постепенно начали сменяться вузовскими, а затем и взрослыми работающими. Да, их отныне было не так много, ибо шесть тысяч для Москвы – сумма запредельная, хотя при этом каждый в душе понимал, что это ничто: российская столица решила по стоимости жизни обогнать нью-йорки да парижи. Однако и отношение студентов к занятиям за подобную цену поменялось в прямо противоположную сторону: от полного равнодушия до крайней заинтересованности. Вера и сама стала относиться к «частникам» по-другому, они задавали ей дополнительные вопросы, а она с горящими глазами отвечала, закидывала их цитатами из великих, по ночам писала для них «вкусные» топики, чтобы они блеснули где-то там в своих кругах, и бросила использовать свой доселе любимый приемчик: спросить у них что потяжелей, чтобы лишний раз показать им, какими idiots они были (что, впрочем, никоим образом не побуждало их работать усердней).

На выходе из «Экспресс Перекрестка» в центре Москвы Веру кто-то окликнул. Женский голос, кто это мог быть? Голос знакомый вроде, кто-кто? Она обернулась и увидела шедшую ей навстречу молодую женщину. Ох, Боже!

– Вера Анатольевна, это вы! Не верю своими глазам, вот так встреча!

– Юля, дорогуша, ну здравствуй! – определенно блондинка.

– Вера Анатольевна, как вы? Выглядите прекрасно! – Вера кокетливо приподняла плечико – мол, да ладно! – и игриво тряхнула играющими на солнце золотистыми кудряшками. Россини – «Шелковая лестница» – жизнь определенно хороша!! Стрекозкой нестись по влажной от утренней росы траве – стопы босые – и напевать тууууу-туру-тутурутурутурутурутуруту-ттттууууууу-туруруруруру-ттттууууууу-туруруруруру. Ох, Вольтер-Вольтер, как ты был прав, как верно ты подметил!

– Спасибо, дорогуша! У меня все, как обычно, хорошо …

– А что вы делаете в этих краях? Что-то интересное, выставка?

– Нет-нет, я же теперь здесь рядом работаю, уже полтора года, но по-прежнему считаю это своей «новой работой», – засмеялась Вера.

– Ой, здорово! И я здесь, через дорогу!

– Ну ты по специальности? Веб-дизайнером?

– Да, по-прежнему!

– А как вообще дела?

– Да все хоро… неплохо, – Вера заметила ее отведенные глаза и сникший вид. – Я замуж второй раз вышла. Да, больше уж не Орлова…

Вера почувствовала, как отчего-то сжалось ее сердце.

– Да ты что! Ну поздравляю! Счастливы?

– Да! Ну, не совсем, может, на одной волне, как… как с Лешей, но… – она выдохнула и как будто сама для себя вынесла вердикт, – неплохо, неплохо…

– Ну и хорошо, – какая там блондинка, мамочка!!

– А… как… а…

– Леша неплохо, ну, как обычно, я говорю, сплошные у тебя ups’n downs, кошмар, – Вера засмеялась. – Женился тоже, сын вот родился у него, уже развелись, – Вера пожала плечами – мол, такие вы нынче пошли, несерьезные какие-то все…

– Ааа… – у Юли совсем плохо вышло скрыть удовлетворение от столь сладких новостей.

– Да, а выставки, «дачи» – все это осталось! Надо жить вкусно! – блондинка, ох блондинка!

– Да-да, я согласна! Если честно, мы с мамой часто вас вспоминаем, чуть ли не каждый день, думаем, потеряли такого хорошего человека, очень грустно! Вы знаете, Вера Анатольевна, вы как алмаз, правда, сверкаете и всех вокруг освещаете собственным сиянием, – Вера едва могла устоять на месте, сдерживая собственные бедра да плечи, представляя, как заберется на ближайшую bench и как заголосит:

Но Юля, казалось, была настроена на совершенно иную частоту:

– Я только сейчас начала ценить, если честно, что мы потеряли – мы потеряли вкус жизни! И я теперь с такой любовью вспоминаю, как приходила к вам, помните?.. Нашу свадьбу, как мама для вас специально пальчиковые пирожки испекла с мясом, а вы нам такие добрые слова сказали, никто таких не сказал, только вы! Вы не Леше сказали, вы мне сказали! Мне, понимаете? Вы сказали, ты берешь эту девочку в жены, береги ее, холь ее и лелей, она нежная добрая девочка, исключительная! Сбереги вашу любовь… А мы не сберегли – не сберегли… – Юля прикрыла глаза тыльной стороной ладони правой руки. Вера почувствовала, как хочет выпрыгнуть из груди ее сердце и как заполыхали уши, зачем-зачем она ее повстречала? Зачем ей только понадобилось идти в этот – будь он трижды проклят – магазин! Вера обняла Юлю, поцеловала ее в светлые волосы и прошептала: