Лев Корчажкин - Хуторяне. Русский дух

– А он и не учил. Он по бумажке читал. Ему Вий дал. Говорит, если кто спросит, ты им это и прочитай. Заклинание, мол. От всех грехов, – пояснил Павлик

– Так! А ты, значит, такой интересующийся прохожий, взял, да и спросил? – старичок Прохор поерзал на лавке, подсаживаясь поближе.

– Я не прохожий. Я же сказал – службу сослужил.

– А каким ветром тебя туда занесло? – спросил Иван. – Все дети на каникулах.

– Известно каким, – гордо ответил Павлик. – Ветром перемен. У нас в школе программу поменяли, на каникулы практическую работу задали. Вот я на лугу и практиковался.

– И что делал?

– А за КоРОсиЛками 2 2 КоРОсиЛка – коровообразный резатель осоки и лопухов, экспериментальный агрегат для освоения заболоченных местностей, производит молоко пониженной до 0 жирности. приглядывал. У нашей деревни болото с осокой, а между болотом и деревней лопухи в рост человека. Вот там им самое место. Ученые из Столицы приезжали, как увидели, обрадовались. Нигде, говорят, такого болота и таких лопухов нет. Самое место для испытаний.

– Вот как! – удивилась Марья Моревна, – пастушок, значит!

– Ага, пастушок, – согласился парнишка. – Только я не просто приглядывал, я молоко охлаждал. Дар у меня такой – на что погляжу задумчиво, то сильно остывает. Морозовы мы, наследственность такая.

– Ну а служба твоя в чем состояла? – снова встрял старичок Прохор, – за какую такую службу такие боты выдают?

– У нас возле деревни, – проникновенно начал рассказывать пастушок, на болоте огромный пузырь вырос. Говорят, в древние времена в одной пади молодая крестьянка утопилась – ее за старика бородатого замуж выдать хотели. Так люди стали ходить, и в эту падь свои горести рассказывать, чтобы полегчало. А в болоте, известное дело, болотный газ, пузыри со дна поднимаются и лопаются. А один пузырь – как раз в этой пади – не лопнул. Рос и рос. Люди ходят, печалятся, а он растет и растет. И звук такой из него, если тронуть. Будто кто-то поет так заунывно: «Терпи-ите, терпи-ите… у-у-у».

– Страсти какие! – изумилась Марья Моревна.

– До костей пробирает, – согласился Иван.

– Мы такое не проходили, – нахмурилась Василиса.

– Бывает, бывает! – вполголоса пробормотал старичок Прохор. – Если в какой деревне Павлики Морозовы живут, не такое еще случается.

– Ну а дальше то что? – спросил Иван, – ботинки-то когда появятся?

– Вот, – продолжил Павлик, – пузырь рос, обрастал мхом. На него уже и птицы садились, поверху зайцы перебегали, лисы. А потом и люди тропку на вершину проложили. Чтобы с вершины свои горести пузырю диктовать. У него там как бы пупок – дырочка есть, вроде клапана. Да и ответное «терпите» снизу почти не слышно. Снизу оно – как бульканье, как будто в животе бурчит, а сверху ясно, чисто: «терпи-и-те!». Вроде даже как радостнее на душе становится.

В том году к пузырю лесенку приладили с перилами. А то некоторые соскальзывали, в лопухи падали, жаловались. И теперь на лесенке – очередь. А от этого, ясное дело, – паренек посмотрел на Василису как на самую образованную, и, запинаясь, произнес – балан-си-ровка нарушилась.

– Равновесие! Я знаю, мы проходили! – радостно воскликнула Василиса.

– Если где равновесие нарушилось, падение неизбежно, – вставил старичок Прохор.

– А, ерунда, подпорку можно поставить, – махнул рукой Иван. – Мы постоянно так делаем, когда роботрясы груз в ракетах неправильно складывают.

И кивнул пареньку:

– Дальше то что?

– А дальше вот что. Пузырь начал крениться. Кренился он не в сторону болота, а в сторону реки, прямо нависает с крутого кисельного берега. Деревенские заволновались, что если он над рекой лопнет, то река из берегов выйдет, и деревню затопит. И молоко в реке, да и вообще – всю экологию нашу селянскую попортит. Кто чего в него наболтал за века! В пузыре-то не ясно, что бурчит. И болезни всякие, и несчастья. Другие деревни по реке подключились. Написали в Столицу, чтобы пузырь в установленном порядке откачали. Комиссия приехала. Вий – главный. Черномор при нем локтями с другим помощником, долговязым таким, терся.

– Петенька наш, – усмехнулась Марья Моревна, – глубоко нырнул. В комиссиях трется!

– Да, взлетел Петька! – покачал головой Иван. – А ведь по виду не скажешь.

– Взлетел, нырнул. Упал, поднялся, – глубокомысленно изрек старичок Прохор, – перпетум мобиле ваш Петька, волчок!

– Как в ленте мебиуса, – пояснила Василиса. – Я знаю, мы проходили. С одной стороны полоса – черная, с другой – белая.