Татьяна Степа - Три чемодана. Юмористические рассказы и авантюрные истории

Появившись перед зеркалом, первое, что он услышал, было тихое ворчание. Стараясь не обращать внимания, как будто ничего не случилось, Вася стал добривать правую щеку.

Казалось, звуки исходили отовсюду: скрежетания, шипения, покряхтывания, – они наполняли все квадратные метры его малюсенькой ванной комнаты. Наконец, зеркало не выдержало:

– Ну и кто так бреется?

Вася не ответил. Хотел сказать, не твое, мол, дело, трепло стеклянное, да передумал.

– Нет, я понимаю, конечно, я тебе советы давать не должно, но ты посмотри, на кого ты вообще похож.

– Я еще не причесался. Скоро буду на кого-нибудь похож.

– Огрызаемся, значит. Ни образования, ни воспитания.

– Пятнадцати минут еще не прошло, чтобы мне тут указывали, – разозлился Вася.

– В совокупности как раз получилось, пока туда-сюда бегал.

Вася промолчал. Что спорить, вообще непонятно, что творится. Как помыться-то, занавесить его что ли?

– Э-э, это что это ты делаешь?

– Не твое дело. В душ мне надо.

– Так шторку бы задвинул и все.

– Я лучше тебе шторку задвину, мне так удобнее.

– Ну-ну. Ишь, скромный какой стал. Раньше бегал, не стеснялся.

– Раньше «ванная» молчала, когда я тут интимными делами занимался. А теперь мне даже умыться толком не дают. И вообще, я тебя сниму сегодня. У меня новое зеркало есть, без всяких закидонов.

– Дурак ты, Вася, – обиделось зеркало и затихло.

Василий принял душ, в полной тишине растерся полотенцем и, обернув его вокруг пояса, прошел на кухню. Дверь в ванной оставил открытой – пару напустил столько, что не зайдешь – ничего не видно.

После чашки кофе, выпитого в спешке большими глотками, он быстро оделся и уже у двери услышал тихое ворчание.

– Чего бурчишь?

– Тряпку сними, ишь побёг. Понавесил тут…

Вася тряпку снял и помчался на работу. Вечером – это он твердо решил, – зеркало надо заменить. Новое как раз подходит – и по размеру меньше и без рамок старинных. Зеркало, как зеркало.

Вечер на работе затянулся – отмечали юбилей начальника их ремонтного отдела, и Вася, изрядно захмелевший, подъехал к дому довольно поздно. Вылезая из такси, больно стукнулся головой и, потирая шишку и слегка матерясь, поплелся к подъезду. До квартиры добрался уже из последних сил.

Стянув свитер, он, пошатываясь, направился в ванную, ополоснул водой пылающие щеки, и, на ходу раздевшись, рухнул на кровать.

Ночью пришлось вставать пару раз, видимо перебрал, все время хотелось пить. Наутро он встретился с зеркалом.

– Ну и рожа, – спокойно и лаконично сказало оно.

– Не твое дело.

– Да уж…

Они помолчали.

– Почем синяк?

– За бесплатно, – Вася потрогал шишку на лбу, чуть налившуюся за ночь синевой, и взял зубную щетку.

– Когда меня заменять будешь, изверг? – зеркало как будто морщилось от запаха, исходившего от Васи.

– А что, нависелось уже, хочешь отдохнуть?

– Да. Что-то мне надоело на тебя смотреть. Неубранный ты какой-то, да и в доме больше никого нет, не на кого порадоваться.

– Я тебя соседке отдам, там нарадуешься – уйма народу.

– И, пожалуйста, мне там лучше будет.

Вечером зашла соседка. Женщина простая, без особых запросов, работала поварихой, а трое ее пацанов громили подъезд каждый год. Один из них как раз пришел с маманей – посмотреть, что в дом тащить придется.

– Это что это ты удумал? – сказало зеркало, когда те вышли ненадолго.

– А что тебе не нравится?

– Неблагодарный ты человек, Вася. Это где же это видано, чтобы престарелое зеркало к таким хулиганам отдавать. Ты же посмотри, на мне ни одной осколинки нет. А рама-то какая, как у картины. Где сейчас такую найдешь? Слушай, Вась, может, передумаешь, а? Ну, вспылили, погорячились. Ты же хороший человек, Вась, даже такой… Необыкновеннейший…

– Ага! Заговорило!

– Правда, правда. Ты, Вася, – необыкновенный человек. Все в тебе ладно: и фигура, и характер не буйный, не то, что некоторые… – зеркало многозначительно помолчало, и уже как-то безнадежно добавило, – в общем, всем ты хорош, Вася.

– Слышь, ты… это… – Василию стало не по себе, – я вообще ничего не понимаю. Тьфу, ты, едрена корень. Щас, дай подумать.

Вернулась мамаша с сыном, Василий остановил их у двери.

– Знаешь, Тимофевна… короче, тут такое дело, ты погоди пока. Это бабкино зеркало, может, сестра захочет взять. Я как-то не спросил, не подумал. Так, что извини. Потом узнаю, и тогда… потом Тимофеевна. Хорошо?

– Да что ты, Вась, дело хозяйское. Потом, так потом.

– Ага. Давай, Тимофевна, пока, значит. А ты, куда поперся? – прикрикнул он на наглого мальчишку тринадцати лет, который прошмыгнул мимо него и начал строить рожицы возле зеркала.