Ника Мор - На краю географии

Приоткрыла дверь и посмотрела в щелочку. Не видно ничего. Но, вроде, тихо. Открыла дверь пошире и вытащила голову. Напротив двери, сложив руки на груди, стоял слюнявый.

– Ну, я предлагаю, все же, познакомиться. – произнес он.

Засунула голову обратно и закрыла дверь. Как быть? Знакомиться? А что я, собственно, теряю? Поправила одежду, пригладила волосы. Потом подумали и взлохматила их обратно. Что это я переживаю и прихорашиваюсь? И почему я должна нервничать? Он меня напугал до усра…нервного тика, а я краснею???

Накрутив себя до стадии «не будите во мне зверя, особенно тушканчика», со всей дури толкнула дверь и сделала шаг вперед. Дверь, встретившись с препятствием в виде рук, сложенных на груди этого головореза, сделала шаг назад, ровно в мою сторону, в этот раз встретившись с моим носом. Нос хрустнул. Что-то потекло из него.

Страшное место. Еще нигде и никогда мне не было одновременно дико стыдно и дико больно.

– Позвольте, я открою. – сказал этот образец деликатности и открыл мне дверь. -Пока вы еще в сознании, представлюсь, Роберто. Отец Зоси.

Потом он проводил меня в столовую и принес мокрое холодное полотенце. Я вытерла лицо от крови. Нос распух. Нарвала бумажных салфеток и напихала в ноздри. Все лучше, чем из него будет бесконечно течь.

Задумалась. Это ж как я выгляжу? Волосы взлохмачены, нос разбит, опух, из ноздрей бумага торчит. Дальше падать, в глазах окружающих, некуда.

– О! А фингалы у тебя откуда? – спросил капитан, бодро заходя в кухню.

А нет. Есть куда падать, есть.

За завтраком сидела и слушала, как разговаривают капитан и отец Зоси.

– И вот она – показывает капитан на меня пальцем – спасла Зосю, забрав ее с кладбища.

– Кто? – переспрашивает папаша.

– Она. – капитан тычет в меня.

– Кого спасла? – снова папаша.

– Зосю спасла. -капитан.

– Нашу Зосю? – папаша.

– Нашу. – капитан.

Я, в это время, меланхолично жевала кашу и, в принципе, была согласна с Роберто. Я, после моего сегодняшнего фееричного представления с демонстрацией трусов и нападением двери, тоже бы сильно сомневалась в том, что я могу кого-то спасти. Вот убиться, да. А спасти, сомнительно.

Но мои мысли занимали не только эти неутешительные выводы. Меня мучил вопрос, как я в таком непотребном виде явлюсь на службу? Нет, ну, конечно, пережить можно было бы. Со мной на практике и не такое случалось. Знаете ли, практически вся нежить с прибабахом. То глаз тебе вырвать захочет, то волосы на паричок себе слямзить. Поэтому, по поводу синяков и разбитого носа, я не заморачивалась.

Заморочилась я с вопросом, как выйти в таком виде из дома капитана? Из своего дома поскакала бы бодрым галопом. В конце концов, всегда можно сказать про несчастный случай в стенах родной обители. А когда ты выходишь в таком виде, под утро, из дома молодого и неженатого мужчины, все, на твоей репутации можно штопать дыры крупными стежками. Даже представлять себе не хочу, что подумают люди о нашей совместной ночевке.

Устав переживать, решила идти на службу. Чему быть, того не миновать. Мне тут только пять лет продержаться. Потом уеду, куда глаза глядят.

В этот момент в столовую зашла Груня, ведя за ручку Зосю. Девочка на миг замерла, когда увидела папу, потом взвизгнула и понеслась в его раскрытые объятия.

– Девочка моя, как долго я тебя искал, солнышко, как скучал. – говорил Роберто, гладя Зосю по голове, ощупывая ее, не доверяя собственным глазам и беспрестанно целую в светлую головку.

Сердце предательски заныло. Ну, вот и все, закончилась, Джэли, твоя сказка. Еще вчера у тебя была семья, самоуважение и, какая-никакая, но репутация. А сегодня все разлетелось в дребезги.

Взгляд Зоси упал на меня. Лицо у меня, видимо, было печальное. А, на фоне синяков и носа, стало вообще несчастным.

– Джэли! Кто тебя обидел? Те, кому ты ноги переломать хотела, да?

Я напрягла память. Список, тех, кому я хотела переломать ноги, был неиссякаем. Ну, тут профессиональная деформация накладывается. Собрала кожу на лбу складочками, напрягая мозг. А, точно, был такой разговор. В контексте личной и половой неприкосновенности. Относился он к сослуживцам. Лишь бы Зося сейчас про соратников по оружию не заикнулась, капитан может не простить подрыва его репутации. Покосилась на мужчин.

– Да, нет. Все хорошо. Пора мне, Зосенька. Груню слушайся, кушай хорошо. Я на службу. Миссию великую исполнять, со злодеями бороться. – у ребенка, от моей речи, открылся рот и заблестели глазки.