Влад Костромин - Соскучились, диабетики?

Левую ногу снова пронзила острая боль.

После приобретения мобильного телефона жизнь Василий Петровича Сидорова переменилась. Не то чтобы слегка, а вот так круто. Раз и все! Не столько даже из-за мобильника, который не разряжался каждые полдня и в котором теперь собеседник слышал речь Василия Петровича, а из-за жены. Так одно на другое наложилось, что при покупке телефона жена воспользовалась универсальной картой банка «Накрытие», открытой банком к ее вкладу «Моя дробилка». И вклад какой-то чудной: проценты и сумма на счету нигде не зафиксированы, и карта непонятная: ежели не потратить по ней в первый месяц десять тысяч рублей, то не вернут пятисот рублей, взятых за обслуживание. А если наоборот потратить, то вернут и плюсом, бонусом, как ныне говорится, три процента кешбека, то бишь, триста рублей с тех самых десяти тысяч.

Жена Василия Петровича просто заболела идеей вернуть свою кровную пятихатку и заполучить от «Накрытия» заветный кешбек. Видно, от супруга заразилась бережливостью. Тратила она, тратила и вдруг… как гром среди ясного неба, как в июле снег на голову. Пошла в травмпункт с больным ногтем, а полупьяный врач, путающий право с лево, ничтоже сумняше выдрал ей ноготь на большом пальце ноги. Жена позвонила Василию Петровичу, скромно вкушавшему ужин из банки просроченного цыпленка в собственном соку, найденной на помойке возле оптового склада.

– Василий, ты можешь забрать меня из больницы? – жена спросила без предисловий, благо теперь Василий Петрович тоже хорошо слышал собеседника в новой трубке. – Я на третьем этаже, возле кабинета 322.

– Могу. А что случилось?

– Мне ноготь вырвали.

– Это как? – растерялся Василий Петрович.

Перед мысленным взором Василия Петровича возникла картина, как злые гестаповцы пытают усталого пионера-героя, вырывая ему ржавыми пассатижами ногти. Неужели недофинансированная отечественная медицина дошла до такого?

– Что ты молчишь? – забеспокоилась трубка.

– Думаю.

– О чем тут думать? – голос супруги опасно зазвенел металлом. – Заберешь или нет?

– Заберу, – обреченно вздохнул Василий Петрович.

– И не жидись, такси закажи!

– Да тут десять минут ходьбы всего! – взвыл Василий Петрович.

– Такси! – в трубке запиликали короткие гудки.

Василий Петрович вскочил в туфли, выскочил из квартиры и бодрой рысью побежал в сторону поликлиники. Жена сидела на скамейке напротив кабинета хирурга и придирчиво читала плакат с признаками инсульта.

– Ты чего запыхался? – с подозрением посмотрела на Василия Петровича.

– По лестнице быстро поднимался, – соврал он.

– Да? Улыбнись!

Василий Петрович послушно вымучил улыбку. Жена сверила улыбку с плакатным эталоном.

– Вроде прямая. Руки подними.

Василий Петрович поднял руки.

– Поднимаются. Имя выговорить можешь?

– Чье?

– Свое.

Василий Петрович кивнул.

– Говори.

– Василий.

– Ладно, инсульта у тебя пока нет, – с некоторым даже разочарованием констатировала жена. – А такси где?

– Отпустил.

– Зачем?

– Чтобы не ждал, пока по лестнице спустимся. Там бы столько натикало…

– Баран! Посадка стоит восемьдесят рублей. Дешевле было, чтобы подождал. Вызывай другого.

– Может, пешком пройдемся? – робко предложил Василий Петрович. – Тут идти пять минут.

– Ты совсем из ума выжил от жадности? – супруга гулко постучала по лбу Василия Петровича. – У меня ногтя нет, как я пойду?

– Ну…

– Не нукай, не запряг! Помоги встать.

Василий Петрович подал руку, супруга цепко ухватилась за нее и, опираясь на мужа, бодро поковыляла к лифту. Спустились на первый этаж.

– Вызывай такси, я домой поеду.

– А я?

– А ты… – полезла в сумочку, достала кошелек, вынула карточку, – пойдешь деньги тратить.

– Какие деньги? – Василий Петрович вздрогнул и отшатнулся.

– Не боись, мои, – в голосе жены прорезалось презрение.

– Зачем? – Василий Петрович не спешил брать карточку и даже спрятал руки за спину – от греха подальше.

– Мне пятьсот рублей осталось потратить из десяти тысяч.

– Завтра потратишь.

– Не могу. Сегодня последний день. Не потрачу: пятьсот спишут…

– Пятьсот, – забормотал Василий Петрович. Мысль прыгала в голове, будто бочонок в барабане «Русского лото», – пятьсот, пятьсот…

– Что ты бормочешь? Все равно мне пластырь на перевязку покупать, вот карточкой и заплатишь.

– Пластырь дешевый.

– Мне еще мазь надо, «Ибупрофен».