Вадим Федоров - Невероятные приключения Петрова и Борисова

Из кухни пахло едой. И судя по звукам, на кухне кто-то был, кто готовил эту самую еду.

– Значится, так, – скомандовал Иванов, – быстро в душ. По очереди. Приводите себя в порядок. Потом обед и в аэропорт.

– Зачем в аэропорт? – подал голос с кровати Борисов.

– В Москву летим, – улыбнулся Иванов, – в Москву.

– Сначала похмелиться, – твёрдо заявил Петров, – я с места не сдвинусь, пока не похмелимся.

– И я, – поддержал товарища Борисов.

– Маша, – крикнул Иванов в сторону кухни, – принеси две рюмки с водкой. И икорки, закусить.

Борисов сел на кровати. Укрылся одеялом.

В комнату вошла женщина. Лет тридцати, рыжая. На женщине были надеты колготки зелёного цвета. И больше ничего. В руках женщина держала поднос. На подносе лежали груди Маши, рядом с ними стояли две рюмки с водкой и две глубокие тарелки с красной икрой.

– Пожалуйста, – сказала Маша и поставила поднос на журнальный столик перед кроватью.

После чего развернулась и, виляя бёдрами, ушла обратно на кухню.

– Оденься, – крикнул ей вслед Иванов.

– А кто это? – спросил, выпив водку, Петров, – что за баба?

– Библиотекарша местная, – улыбнулся Иванов, – я её вчера завербовал, когда она нам читательские билеты выписывала.

– А чего мы в библиотеке делали вчера? – удивился Петров.

– Так журнальный киоск был закрыт, – пояснил Иванов, – вот мы в библиотеку и попёрлись. За печатной продукцией.

– А в Москву зачем? – спросил Борисов, закусывая выпитую водку красной икрой.

Маша забыла принести ложечки, и поэтому икру пришлось есть руками.

– А в Москву мы летим, потому что вы вчера поступили к нам на службу, – вполголоса сказал Иванов и зачем то оглянулся, – подписали заявление о приёме на работу, о неразглашении и прочие формальности. Хорошо, в библиотеке чистой бумаги нашлось две упаковки. Я вчера и телефонограмму в отдел отбил. Что завербованы два агента для работы в Европе. Так что летим на собеседование. К начальству.

– А вдруг мы не справимся? – чавкая и размазывая по лицу икру, спросил Борисов.

– Если вы не справитесь, – ответил Иванов и достал из кармана маленький чёрный пистолет, – то я вас лично из своего табельного оружия пристрелю. Понятно?

– Понятно, – икнув, сказал Петров.

– Так точно, – как эхо, подтвердил Борисов.

– Тогда быстро в душ и едем, – скомандовал Иванов, – мне вас ещё в парикмахерскую надо отвести. А то выглядите, как неандертальцы.

– Воды нет, – попробовал возразить Петров.

– Уже всё есть, – ответил Иванов, – уже всё починили, а виновные в саботаже ожидают приговора. Привыкайте к новым реалиям, орёлики.

И Иванов вышел из комнаты.

– Вот мы влипли, – пробормотал Борисов, облизывая тарелку, – вот влипли, так влипли.

– Зато мир посмотрим, – вздохнул Петров и отправился мыться.

Через час они уже тряслись по разбитым челябинским дорогам в сторону аэропорта.

Их ждал самолёт в Москву.

Столица встретила бывших школьных товарищей проливным дождём. Сам полёт прошёл без происшествий.

Правда, где то над Казанью один из подвыпивших пассажиров попытался устроить драку и начал требовать повернуть самолёт в Хургаду. Но две хрупкие бортпроводницы точными ударами отправили хулигана в нокаут, связали его и уложили возле туалетов. Иванов даже не успел вмешаться.

В приёмной у генерала троице пришлось ждать до четырёх утра.

– А чего генерал ночью-то работает? – шёпотом спросил уставший, как собака, от перелёта Петров, – срочные дела какие-то?

– А у нас все ночью все работают, – покосившись на секретаршу, ответил Иванов, – вся разведка работает только ночью. Днём мы спим.

– А почему? – удивился Петров.

– Потому что когда у нас ночь, в Америке день, и наоборот, – пояснил Иванов.

– Понятно, – сказал Петров, хотя ничего не понял.

Борисов ничего не сказал. Он пытался вспомнить, выключил он утюг из розетки перед тем, как повёл свалившегося на голову школьного приятеля к Петрову, или не выключил.

Внезапно секретарша, дотоле дремавшая на своём месте, вскочила, процокала на каблуках к двери, отворила её и жестом пригласила новоиспечённых агентов войти.

Вошли.

Кабинет генерала представлял собой длинную комнату с таким же длинным столом. Заканчивался стол Т-образным «перекрёстком», заставленным телефонами и мониторами.

Но сам генерал не сидел за столом. Он медленно брёл по беговой дорожке, глядя в окно. Дорожка стояла сбоку от стола. За окном виднелась площадь с памятником Дзержинскому. Генерал был одет в зелёные штаны с лампасами и майку. Оказался он невероятно толст. И лыс. По лысине тоненькими струйками бежал пот, стекая под белую майку.