Елена Дымченко - Шаман. Старушка и алабай. Часть вторая

Вернувшись во двор, он положил топор на поленницу и открыл дверь старого покосившегося сарая.

– Веди уж сюда, нехай тут на соломе отлежится.

Баба Света зашла во двор, затем в сарай, пёс следовал за ней. Поворошив солому и собрав подстилку потолще и помягче, она сказала:

– Давай, дружок, ложись здесь, сейчас поесть тебе чего-нибудь соберу.

Пёс с облегчением растянулся на соломе и прикрыл слезящиеся глаза.

Баба Света ещё минуту посмотрела на него, жалостливо вздохнула и пошла в летнюю кухню приготовитьеду для нового постояльца.

Налив в большую миску вчерашнего супа и покрошив туда же оставшуюся заначку хлеба, она отнесла получившуюся похлёбку псу.

– На вот, поешь, – подсунула миску ему под нос. – Сколько же тебе еды-то надо, такому громиле? Придётся, видно, старую козу зарезать, всё равно собирались, толку от неё уже нет, а тебе ведь мясо надо.

Пёс съел всё до крошки и, вылизав дочиста миску, удовлетворённо закрыл глаза.

– Намаялся, сердешный, ну, отдыхай. Вот тут тебе воды налила, если что.

Поставив ведро с колодезной водой недалеко от задремавшего пса, старушка на цыпочках, чтобы не разбудить собаку, покинула сарай.

С обедом в этот день баба Света припозднилась – хлеба-то не осталось, как и супа, поэтому пришлось на скорую руку лепить пельмешки, которые можно есть и без хлеба.

Стоя спиной кдеду Степану, она мыла посуду и как бы между прочим спросила:

– Как там коза наша, Манька?

– А что Манька? – насторожился дед. – Как всегда. Вчера сослепу в стенку сарая врезалась, совсем уже одряхлела кормилица наша. Катька, стерва, её обижает, к кормушке не подпускает; что за характер скверный у этой молодой козы, слишком уж ерепенистая и злющая, до одури.

– Зато молоко какое у неё вкусное, жирное, а Манька совсем сдавать стала, может, пора её уже того…

– Чего «того»? Порешить, что ли? Дак, я тебе давно говорю, а ты «не надо, не надо, жалко, пусть поживёт ещё», а тут вдруг сама предлагаешь…

Баба Света начала усиленно оттирать сковородку.

Так и не дождавшись ответа, дед Степан пожал плечами:

– Ну, раз сама предлагаешь, сегодня же ипорешу. Петрович мяса просил на тушёнку, можно будет ему продать половину. Нам с тобой вдвоём столько не съесть.

– Обойдётся твой Петрович, у нас свой болящий объявился, надо его подкормить, – не выдержала баба Света.

– А, понял теперь. Значит, козой собралась этого пса откармливать. Ну, ты, мать, совсем с катушек съехала! Кто это собак голимым мясом кормит? А когда коза кончится, кем его кормить будешь, может, мной? – закипятился старик.

– А чем его кормить предлагаешь? Картошкой? Он же собака, ему мясо надо. Вон, у нас крупа, ещё с прошлого года припасённая, осталась, думала, курам отдать, а теперь сгодится – кашу ему варить буду. Тогда ему этой козы не на один день хватит. Да и не протянет он долго, сам же видел – еле ходит. Пусть хоть перед смертушкой порадуется.

– Вот недаром моя мать тебя сумасшедшей считала, всех болезных да убогих подбираешь, всю жизнь так! – сплюнул дед Степан и заковылял к выходу.

– Козу-то порешишь? – крикнула вслед мужу баба Света.

Тот ничего не ответил, но вернулся за большим ножом и бруском для заточки.

Когда он вышел, баба Света присела на табурет и облегчённо вздохнула:

– Ну и слава богу! Может, сослужишь, Манечка, службу напоследок, спасёшь душу собачью.

Пока дед Степан в хлеву разбирался с козой, баба Света оставалась в хате. За всю свою жизнь она так и не смогла привыкнуть смотреть на то, как лишают жизни домашнюю скотину, хотя и понимала, что её для того и держат.

Выйдя, наконец, во двор, она решила заглянуть в сарай, чтобы узнать, как там пёс, живой ещё, или уже нет. Она зашла внутрь, подождала, пока глаза привыкнут к темноте, но с удивлением обнаружила, что собаки в сарае нет.

«Куда же этот супостат делся?» – заволновалась баба Света и приступила к поискам.

Калитки на улицу и в огород были притворены, значит, он был где-то здесь. Но, обойдядом изаглянув во все потаённые места, куда мог бы спрятаться этот огромный пёс, она нигде его так и не обнаружила.

«Пойду у Стёпы спрошу, может, видел, куда он подевался», – решила старушка.

Зайдя в хлев, она обомлела. Деда Степана здесь не было, зато приведённая ею собака, лёжа на полу, с наслаждением обгладывала подозрительно большую кость. Подняв на бабу Свету глаза и отвлёкшись всего на минуту, пёс плотоядно облизнулся и снова продолжил своё кровавое пиршество.