Антон Чистов - Bloody Foreigner. Или моя незабываемая жизнь в Великобритании

– Ка-а-айф, – орал я. – Здорово-то как!

Минут через пятнадцать меня вдруг осенило, что, возможно, так делать нельзя и я, по всей видимости, порчу имущество гостиницы.

– Антон, ты идиот, – сказал я себе и потихонечку смылся с поля, выглядевшего теперь не совсем презентабельно. Мне повезло, никто меня не увидел, иначе я вылетел бы из гостиницы на следующий же день. От туда людей выгоняли и за меньшие провинности.

Хоть домик и располагался в сказочном местечке, но Юля с Кристиной (так звали русских девчонок) там страдали. Они рассказывали, что им постоянно приходилось убирать бардак за испанками: одежда и даже обувь валялись у тех на постели, а нижнее бельё было раскидано по всей комнате. На кухне тоже царил хаос: заплесневелые чайные пакетики, немытая посуда и прочие прелести холостяцкой жизни. Однажды Юля и Кристина решили убраться на кухне и выкинули кусок колбасы, уже покрывшейся плесенью, за что потом испанки устроили им скандал. Те специально ждали, чтобы колбаса заплесневела, так, говорили они, колбаса вкуснее.

Над всеми нами стояли менеджеры. Фёргл – кудрявый ирландец, которому было на всё плевать. Во время своих смен он чаще всего пропадал неизвестно где, временами появляясь тут и там, больше для того, чтобы пошутить, чем дать какие-то указания. По моему, его через несколько месяцев уволили.

Пенни – несуразная девушка большого роста, с фигурой напоминавшей грушу. Пенни ходила, переваливаясь с боку на бок, и всегда всех называла «моя любовь» или «дорогой», что в первый раз вызвало у меня ступор.

Через несколько дней после приезда меня отправили на второй этаж консерватории (так в Великобритании называют стеклянные пристройки к зданию) приготовить помещение для банкета. Я стоял один, думал о своём, вдруг в комнату вплывает Пенни, подходит ко мне и, заглядывая мне в глаза, спрашивает: – «ты в порядке, любовь моя?»

У меня чуть вилка из рук не выпала. За те пару секунд, что я смотрел на неё, в моей голове пронеслись миллионы мыслей. Я передумал обо всём: о прыжке через окно второго этажа, ударе вилкой ей в горло при попытке нападения на меня; тюрьме, моих бедных родственниках, которым придётся слать мне передачки из Латвии по почте и милой невесте, которая, наверно, всё-равно гордилась бы мной за то, что я остался верен ей до конца. Но решив выждать, я просто ответил;

– Да.

– Хорошо, – сказала Пенни, довольно кивнув и, продолжая улыбаться, добавила – когда разберёшься с вилками, надо будет ещё пропылесосить. А потом домыть на кухне подносы.

– Нет проблем! – ответил я, лучезарно улыбаясь в ответ. Я был рад, что дело закончилось только пылесосом и подносами.

Но Пенни стоит отдать должное: она была хоть и требовательной, но справедливой. Она хорошо относилась ко мне и старалась сделать мою работу немного легче. Например, могла поработать за меня, отправив на перекур, когда видела, что я устал.

Главным менеджером по персоналу была Луиза – кудрявая, с белоснежной улыбкой, приятной внешности женщина, всегда готовая помочь хорошему человеку и, не моргнув глазом, уволить провинившегося.

За один вечер я освоил свою нехитрую профессию, а за следующие несколько дней выработал определённый алгоритм действий, с помощью которого работа становилась упорядоченной. Смысл заключался в том, что я использовал сразу три специальных ящика, в которые нужно было ставить посуду перед тем, как поместить её в посудомоечную машину. Мы звали эти ящики треями (от английского слова tray – поднос). Получалось, что пока один ящик находился в посудомойке, я успевал поместить грязную посуду в другой и вынуть чистую посуду из третьего.

Работали мы по десять-двенадцать часов в сутки, но иногда смена могла быть на час-два больше. По моему, у Ивана рекорд был 16 часов с небольшим перерывом на обед. Меньше десяти часов мы не работали никогда.

Рабочий день у меня начинался так: в семь часов утра я приходил на одну из кухонь. Надевал специальный фартук и резиновые перчатки. Подходил к посудомоечной машине, проверял подключённые к ней канистры со смесями, доливал их, если было надо и начинал разгребать горы посуды, оставленные с вечера местными посудомойщиками. Они, в отличии от нас с Иваном, плевать хотели на тех, у кого будет смена на следующий день и работали строго по расписанию. Мы же оставались на кухнях до последней тарелки, после чего ещё должны были мыть полы и разделочные столы за поварами. Было большой удачей начинать смену на той кухне, где работал вчера, в противном случае удавалось разгрестись только к часу дня: едва мы успевали помыть половину завала, оставленного нам с вечера, как начинали подавать грязную посуду с завтрака и гора не уменьшалась. После этой гонки был небольшой перерыв, когда можно было быстро пообедать.