Марина Крук - Все будет хорошо!

А потом повернувшись к той, что с краской, добавила:

– Похоже, он еще и дальтоник.

Вторая, дорисовав поздравление, подскочила тоже к окну и стала объяснять:

– Белая горячка – это уже трындец полный. А нас Сам прислал познакомиться с тобой. Выпить на брудершафт и поздравить тебя с днем рождения. Ты знаешь, мы классные белочки. Можем тусить, месить и куролесить. Нас никто не зовет. Обычно мы приходим сами. Помочь. Работа у нас такая. Помогать! А до белой горячки еще три дня лесом и два дня полем. Так что, Васек, не бери дурного в голову! Все ок!

Из вышеизложенного Вася догадался, что все не так уж плохо и стал включать извилины. Да, он вчера где-то был и что-то пил. Осталось вспомнить с кем.

– Так, так, – осенило вдруг его, – мой день рождения в декабре, а сейчас июнь. Мне это снится. Надо умыться и выпить рассольчику.

Он уже собирался встать, как белки подскочили и замахали хвостиками.

– Какой рассольчик? Фу, гадость редкая. На, хлебни нашей. Высший химический сорт. В соседнем генделике стащили. Сразу в сознание придёшь.

И налили горючую жидкость в валявшуюся под ногами грязную чашку.

Вася хлебнул. Языки пламени обожгли горло и сознание стало успокаиваться. Вспомнился друг Пашка, который вчера пригласил его встретить День освобождения Африки. Пашке придумать повод, как два пальца об асфальт. Заглянул в календарь – и на те, выкуси – без закуси. Да уж, докатился. Бухаю с белочками. Надо завязывать.

– Васек, да ты че? – заволновались белки. – Не переживай. Давай лучше споем.

И затянули:

– Степь, да степь кругом…

Оставалось где-то пол часа до посадки и Роман решил спрятаться хоть на небольшое время куда подальше от всего этого бедлама.

Он завернул за угол терминала, дошел до тупика и увидел небольшое кресло как раз за колонной. Плюхнулся и уставился в окно. Здесь более-менее он ощутил себя в тишине и покое. Там, за стеклом, на голубом экране неба взлетали железные птицы одна за другой с промежутком в несколько минут.

– Ну куда они все прутся? – подумал раздраженный мужчина. – Дома им не сидится?

Сам он испытывал странную грусть от необходимости лететь в командировку. А так бы с превеликим удовольствием остался дома. В тишине. Со своим любимым котом Василием.

Обостренная чувствительность давила на психику, перемешиваясь с ощущением неведомой опасности. И если бы Роман знал, что его интуиция давала знак, то он непременно бы не сел в этот самолет, а бежал бы стремительно к своему Ваське.

Уже собираясь вставать с кресла, чтобы подойти к табло, он услышал торопливые шаги. Человек, не заметив Романа, сел поодаль спиной к залу и открыл свой рюкзак. Потом достал какой-то сверток. Из него выглядывал черный ящичек. Роман притаился и замер, забывая дышать, чтобы никак не выдавать своего присутствия. Человек припал глазом к отверстию на ящичке и озабоченно рассматривал что-то внутри. Потом достал с кармана небольшой бумажный пакетик. Развернул его и всыпал в отверстие какой-то белесый порошок. Послышалось легкое постукивание и на лице человека появилась злорадная ухмылка. Через минуту, тщательно все упаковав обратно, он ушел и Роман тоже поспешил к воротам на посадку. Рейс на Берлин был объявлен.

В салоне самолета он заметил того странного товарища, сидящим в ряду слева у окна. Свой рюкзак странный тип не поставил на полку сверху, а осторожно задвинул под сиденье.

Роман всегда ругал себя за трусость. Он пытался еще раз вспомнить черный ящичек и проанализировать, что его так испугало. Не мог же человек вот так просто пронести через досмотры взрывное устройство на борт. А белесые зерна? Может это всего лишь наркотики. А от наркотиков никакой беды. По крайней мере в самолете.

– Всего лишь наркотики. О, Боже! Что я несу? – разговаривал сам с собой мужчина.

Роман пристегнул ремень. Заработали двигатели, наводя и без того ужаса, страх оказаться высоко над землей. Мужчина побледнел еще сильнее, но никто этого не заметил. Каждый втянулся в свое кресло и читал про себя молитвы, какие вдруг только сейчас вспоминались обрывками фраз: обнадеживающие слова с просьбой о помощи, приходящие в голову обычно только в экстренных случаях.

Молодому мужчине было не до молитвы. Он усиленно боролся со своей нерешительностью, перебирая в уме всевозможные варианты решения сложившейся ситуации. Надо доложить капитану. Как? Через стюардессу. Подозвать ее жестом и передать записку. Хорошо. Что он напишет? Что в салоне террорист? А если это его больное воображение? Только привлечет к себе внимание и выставит себя на всеобщее посмешище. Страх быть обсмеянным пересиливал инстинкт самосохранения.