Елена Голуб - Где наша не пропадала! Истории веселые и не очень

Ах, как страстно Розка желала выйти на пенсию. Разъездная работа скоросшивателем по вызову, да на перекладных, да с тяжеленным инвентарем за плечами, была уже не по силам. Но на что еще она могла рассчитывать, так и не получив образования по причине раннего замужества и эмиграции.

Нет, там, на Кубе, куда увез ее сопливкой красавец мулат, работы не было вовсе. Да и счастья не оказалось. Все десять лет, что Росита Дельгадо прожила на солнечном острове, муж таскался по девкам, беспробудно пил и склонял ее к проституции. И бежала бедная с острова Свободы, как из страшного плена.

А дома? Дома в обшарпанной однушке на окраине Москвы ее ждала капризная и вечно больная мать, которой требовался постоянный уход. И чтобы иметь хоть какую-то степень свободы, госпожа Дельгадо стала женщиной с молотком и пилой, подрядившись приводить в порядок производственные архивы, варганя из толстенного картона циклопические папки.

Что и говорить, не женская работа, но заказы были довольно редки и времени на маму хватало. А на себя…

Старушка умерла через неделю после выхода Розки на пенсию. И наступила долгожданная свобода.

Наконец-то можно было ничего не делать или делать то, что категорически запрещалось родительницей. Дорвавшись, Росита вволю спала и ела, ела и спала под гортанное бурмуление любовных сериалов, на которые она подсела еще на Кубе, и выползая из дому лишь в ближний супермаркет. И за полтора года такой «свободы» превратила себя в ожиревшую развалину с хорошо подтянувшимся испанским.

Пенсии на такую разгульную жизнь катастрофически не хватало. Похоже, и собственный Розкин конец был уже не за горами. Но однажды она споткнулась в кладовке о баул с инструментами!

Смазав зеленкой разбитое колено, и отлежавшись, госпожа Дельгадо оторвала-таки от дивана свой непомерный зад и двинула на работу.

Да здравствуют молоток и пила! Viva la libertad!

Спросите вы, а при чем тут вообще ее испанский и какую роль он сыграл в дальнейшей судьбе госпожи?

А я вам и не отвечу, потому как Розка только-только отправилась на свой первый после долгого перерыва заказ. Да вот она, чапает по морозцу к метро, переваливаясь с боку на бок, как рождественский, жареный по-кубински, молочный поросеночек «Лечон Азади» на вертеле. Пуховик на пузце едва сходится, за плечами рюкзачишко с инструментарием, вязаная еще мамой шапка на затылок сбита, а под ней наушники. И, скорее всего, в них кто-то из Эглесиасов давит слезу. То есть гендерная самоидентификация Розитой не утрачена, и сердце все еще жаждет счастья. Зря что ли она столько душещипательных сериалов пересмотрела.

Да, не заметить госпожу Дельгадо невозможно. Вот и сосед из дома напротив, ничего еще такой, вполне себе сохранный щуплый очкарик из полиглотов-надомников, головенку-то тянет, аж свесился с балкона, заглядевшись на нашу госпожу.

Спорим, что он ее на обратном пути подкараулит у подземки и проводит до подъезда, а то и на чай напросится. Тоже ведь не так давно без мамки остался. Ела она его век, ела, да не доела. Но эта незнакомка со здоровенной ножовкой, торчащей из рюкзачка, так поразительно похожа на покойную, только моложе и не мама. Ему не мама, а просто женщина. Женщина с ручной пилой. У мамы тоже была такая, только образная. Она ею пилила сначала папу, а потом и его. И пусть бы уж и дальше пилила, лишь бы жила.

Да, в этой дамочке буквально все мамино – и малый рост, и полнота, и одышка, и то, как она трогательно припадает на правое колено при ходьбе, поминутно одергивая куртейку на пузичке. Наверняка так же нуждается и в заботе! А он не умеет жить для себя. И все еще хочет любви, ну той, про которую мама и думать запрещала.

Но куда же держит путь эта милашка с неженской поклажей?

И вот ему уж рисуется уютная дачная развалюшка с буржуечкой и косматым садом… Да и пусть пила – всего лишь предупреждающий знак, символ, но такой честный, прямой, без жеманства!

Влюблен, уже влюблен! И это при том, что он даже имени чаровницы еще не знает!

– Росита Дельгадо? Да это просто песня!

«Historia de un amor…»

В маленьком подмосковном городке находился большой институт, в который поступила Верочка. С Верочкой поступил в этот институт и ее одноклассник – друг Егорка, высокий, длинноногий парень.

– А помнишь, как я тебя уговаривала в физмат-школу перейти, – напоминала иногда Верочка.