Евгений Шестаков - Хультура речи

— Ну хера ли цеперь... Цеперь узе ни хера. Выбора больсе нет. Или мы на них сицяс кинемся, или завтра они по нам без проблем на Моцкву проедут...

Из трех танков один все-таки завели. Мой. Соляры кот нассал, зато боекомплект полуторный. Попрощались. Мы трое под броню. Они четверо сверху сели. Плюс вши на всех. Ежели вместе считать — то полный состав полка. Водитель крест алюминиевый самодельный в рот вложил, по башке себя хлопнул. Тронулись.

А немец, гад умелый, даром что наступает, а минами, стервь, весь передний край себе обложил. Левой наехали. Бдам-м-м! И встали. И изо всех пулеметов по нам. По ним. По ошметкам их. По танку всех в минуту размазали.

А по нам из пушки не просто так. С чувством. Прикатили, не торопясь. Покурили. Обсудили дальность, поправку. Прицелились. Кофею из термоса выпили. Зарядили. Офицерик серенький ручку поднял. Бдам-м-м-м! И вместе с пушкой его слизнуло. Это Сашка, командир, раньше меня очухался. Бдам-м-м-м! И машину штабную со всей камарильей разворотил. Попялиться приехали, колбасня. На беспомощный русский танк. Думали, убило нас всех. А ниточку в херову дырочку вам не вдеть?! Бдам-м-м-м! И окопчик ихний уютный в кашу. С мясом. Официант! Снаряд! Бдам-м-м-м! И за папу с мамой полную ложку вам, суки, нечисть, падлы, козлы рогатые!

Башню как снесло, видел. Как заклинило, через нижний мы с Сашкой вылезли да назад. Сапоги красные у обоих. Хороший водила был. Верующий. Имя у него старинное какое-то было, длинное. Как гвоздить они из зенитки взялись, так его сразу и раскидало. На буквы. А мы в воронку. А башня ме-е-едленно так летела. Как будто нес кто-то. К нам. Бдам-м-м-м! И свет потух. Своевали.

Тоже люди, конечно, немцы... Херовые только. Стоит, специально для тебя жрет. Вдумчиво так, со смаком. Перед носом прям. Невозможно глаз отвести. Стоишь, за колючку держишься, языком шевелишь, губами двигаешь. Как бы помогаешь ему. Жевать. А он кусок не доест, опустит. И в тебе аж холод в груди. Надежда. Она последняя сдыхает, то правда. Стоишь, смотришь. Как он? Неужто... Спиной повернулся, кусок внизу держит. И плечом так. Бери, мол. И падаешь! Коленками в землю, руки, губы, душу к тому куску тянешь! И — пр-р-р-р-р-р!!! Прямо в душу тебе. Пердит. Аж полы у шинельки навыверт. Хохочет. Другие тоже. Кланяется им. А кусок собаке. И по холке нежно ее. Перчаткой.

На одной сырой брюкве далеко-то не убежишь. Не кролик же. Хотя... Герр лагерфюрер фон Танн на разводе как-то сказал:

— Ви есть кто? Ви есть жалкий кучка, которий осталься после ваш большой армий. Шайзе. Дрек. Ха унд ха! Ви есть никто. А кто никто не есть, тот не есть. Не кушать. Его сам кушать. Ха-ха! Русский зайка есть волки пайка. Хо-хо! Дер фольклор...

Кто восстал, те легли. Поголовно. Только мы с Сашкой да с мадьяром еще одним просочились. Да Иржи-чех. Да француз. Граф, между прочим. Забыл, то ли Бессемьи, то ли Насвинье. Юркий такой, первый за колючку вылез, когда поляки дизель взорвали. А евреи все легли. Костьми. Самые скелеты были из всех.

Две недели под землей, как кроты. Старуха. Сама нищая. Когда принесет, а когда так. Схрон в лесу. От людей подальше. От собак. От еды. Сашка землю ковырял, ковырял... Потом вдруг как давай жрать! Все, думаю. Сбесился боевой дружок. Обратная эволюция, так сказать. От человечка до червячка. Но нет. Как прочухали — все накинулись. Сла-а-адко. Хер их знает, подснежники там или кто. Цветы, короче. Луковичные культуры. Ногтями землю над собой драли, хватали, не жуя лопали. Интересно вот теперь, если ты луковицу сожрал и у тебя из сраки цветочек вырос, то ты кто? Клумба? Или цветкова мама?

Тиниан? Или нет? Погода отличная, видимость идеальная, но поди-ка тут разбери... Сучара в карту уставился. Контуры, наверно, сличает. Она ж контурная. Без названий. Типа «Раскрась сам и покажи дедушке». Отложил. Значит, не сошлось. Значит, поживем еще. И капитан этот в своей рубке живым еще постоит. «Индианаполис»... Красивое название. Крейсер.

Артык... Некрасивое название. Лагерь. Надо ж! Одну лишь буковку поменяй — и будут тебе пляжи с шезлонгами, костры с песнями да задорные крики маленьких пролетариев. А так... Вышки, попки, урки. Начальнички, собачки, колючка. И срок. Что значит, за что? За измену Родине в извращенной форме в военное время в особо крупных размерах. Потому что с такого-то по такое-то не в рядах ты с оккупантами воевал, а в шайке с хер знает кем. Не партизан ты, а куртизан политический, проститутка, блядь, предатель, наймит вражеский, холуй, полицай! Где свидетели? Где бумаги? А?! Кто докажет, что эшелоны под откос немецкие ты пускал, а не наши? Где написано и подписано, что пули да осколки в грудь да в брюхо от них ты получил, не от нас? А?! Вот свидетели. Вот бумаги. «Сим доношу, что такой-то...» Ты, сволочь! «Сим заверяю, что вышеупомянутый...» Про тебя, падла! С-сиди, с-сука и не вякай больше, пр-ропидор!..