Евгений Шестаков - Хультура речи

Хеттам привели вымазанных кетчупом детей, налили в пилотки вина и роздали солонки. Хетты вытащили ножики, похлопали детей по попкам и посолили.

— Приятного аппетита, зёма! — обратились они друг к другу, макая детей в горчицу и поливая майонезом из седельных сумок. Дрожащие, но вышколенные дети испуганно улыбались. Хетты были невежественны и грубы, они не вымыли рук, не сняли с детей сандалики, не помолились перед едой и пахли одним огромным козлом. Их развешанные на кустах портянки воняли, как целое стадо.

Чавкая и плюясь костями, хетты съели весь завтрак до последнего ребеночка, сыто отрыгнули и запили вином. Фараон щелкнул пальцами, и из темной душистой спальни, толпясь, вывалило накрашенное бабьё из личной постельной гвардии венценосца.

— Уы-ы-ы!!! — радостно завопили хетты, выпрыгивая из кожаных штанов и кидаясь каждый сразу на двух.

— Чем богаты... — Фараонова рука, не дрогнув, описала приглашающую дугу. — Отдыхайте, гости дорогие!

Отдых был коротким и бурным. Вмиг растратившие свою молодость красавицы еще уползали, волоча ноги, в свои покои, когда главный хетт с расстегнутой на ширину плеч мотней подкрался к сгорбившемуся у колонны фараону и хлопнул его по спине крагой.

— Кия! Спасибо, батяня! Батальон тобой доволен!

Упавший фараон с благодарностью посмотрел на стукнувшую его крагу, улыбнулся ее владельцу и, не вставая, поклонился.

— Приезжайте еще. Мы здесь все будем очень рады...

Взметнув к облакам улегшуюся было пыль, хетты ускакали на восток, в Малую Азию, по короткой дороге, которую указала им фараонова прямая рука.

Сам же Насадилнакол I перевел наконец дыхание и, кряхтя, пошел по колоннаде к себе. По пути он взглянул на маленькое заплатанное существо с высохшими на личике потоками слез, ненадолго остановился и покачал головой:

— Дура... Сказано ведь: во дворец не ходи. В народе живи, с людьми. Дура... Плачет она... Давай-давай, плачь! То ли будет еще...

Немолодая сухощавая женщина, королева Англии, сидела на маленьком резном стульчике и слушала, как капает на кухне вода. Посидев немного и проголодавшись, королева пошла на кухню и открыла набитый изысканными продуктами холодильник. Взвесив в руке блюдо с салатом, она упала в него лицом и мгновенно съела. Кто-то из лордов, стоявших за портьерой на подоконнике, почтительно крякнул.

— Сэр Реджинальд! — угадала королева.

Польщенный лорд ловко спустился по витому шнуру, приблизился к королеве и мастерски отсалютовал двумя флажками. «Шаркун!» — ненавидяще зашелестела оставшаяся томиться на подоконнике орава.

— Почешите-ка, милый, мне спину, — добродушно сказала королева. — Стара уже, как Венский Конгресс, а зудится, как у молодой.

За портьерой завистливо ахнули. Сэр Реджинальд, чередуя взмахи и подскоки, прочесал королеве спину. Та передернула плечами и устало опустилась на стульчик.

— Угодил, — сказала она, подумав. — Говори просьбу.

— Сына моего Майкла шестой авиаполк вторая эскадрилья лейтенанта в полковники премного благодарен бы! — отчеканил счастливец.

— Себе? — спросила королева.

— Две мили юго-запад Ковентри тридцать акров с надворными в вечную премного благодарен бы!

— Подумаю, — сказала королева и скучающе уставилась в потолок.

— Рыбок взбодрить, ваше величество? — шагнул к аквариуму новый фаворит.

Королева мотнула головой.

— Пуншу? Рому? Гренадера? Карлу?

Королева раздраженно отмахнулась:

— Было, было!..

— А... чего изволите? — пламенея стыдом, закачался на глиняных ногах фаворит.

Элита на подоконнике предвкушающе затихла. Королева пожевала губами, поморщила личико и вспомнила:

— Того... курносого...

— Русского, ваше величество? — изогнулся фаворит.

— Ево... Да, ево. Ташши!

Через минуту сонного и опухшего русского привели в залу и бухнули на одно колено перед королевой.

— Ну, — промолвила королева, с любопытством оглядев косоворотку и лапти, — давай, удиви бабушку!

Русский вытер рукавом губы, привычно подбоченился и вынул из кармана большущую балалайку. Из нее он вытащил другую, поменьше, из той — маленькую, из маленькой выколупнул ногтем совсем крошечную и вставил ее в рот.

— Бетховен! «Лунная соната»! — шепеляво объявил он, одновременно настраивая деревянные ложки.

Из-за портьеры вежливо похлопали. Королева восхитилась:

— Молодец! Верю, можешь не исполнять. — Она обернулась к портьере: — Вот это человек! Учитесь, шлемы пробковые!