Андрей Сатирский - Рассказики. Морские истории

– А вы что скажете? —повернулся к матросу начальник: -Откуда у вас кресло?

Зайчик нагло пожал плечами: -Сувенир.

Политработник поглядел на лейтенанта: -А у вас откуда часы? Не прячьте, я же вижу.

– Сувенир, -робко выдавил тот, густо краснея.

– Сувенир, сувенир, -подтвердили вьетнамцы под суровым взглядом Зайчика.

Начальник поглядел на мостик, где уже стояли командир лодки со старпомом: -Сами разберитесь! —и зашагал с пирса. Впереди шустро бежали вьетнамцы.

Командир молча погрозил Зайчику кулаком. На что тот лишь недоуменно развел руки: -А что? Есть еще авторитет у державы!

Вот так у Романыча появились часы, ставшие с ним неразлучной парой. Он брал их в дальние плавания и таскал по казенным квартирам, а они скрашивали серые будни службы, лаская взор своими красивыми формами. Часы действительно были хороши: бронзовый корпус в виде готического храма с вычурными башенками почти в полметра высотой, огромный циферблат червонного золота, серебряные стрелки, украшенные рубинами цифры, подставка из благородного розового мрамора. Им бы украшать каминную полку красного дерева в каком-нибудь родовитом замке. А они скромно стояли на куцем столике лодочной каюты или в облезлом шкафу задрипанной квартирки. Но не роптали, потому что стали спутницей моряка, помощницей в его трудах. Ибо в краткие минуты отдыха Романыч ласкал их взором перед сном да рукой, вытирая пыль, и тем отдыхал душой. Вместе они прошли все ступеньки его флотской карьеры от лейтенанта до капитана 1 ранга, от командира группы до командира атомной подлодки, мотаясь по всем морям и океанам, пере- езжая с одной базы флота на другую. Неразлучно. И в морях офицер заслужил право уважительно называться по отчеству – Романыч.

Он готов был за часы душу отдать, да почти отдал, когда молодого лейтенанта вызвали все-таки во Вьетнаме на военный совет, и начальник Политотдела предложил суровый вы- бор: -Или вы отдадите часы хозяину или будете отправлены в Союз!

Вот когда проявился флотский характер. Романыч рванул на груди тельняшку с криком:

– Вы меня Родиной не пугайте! —и его оставили в покое.

Конечно, у часов были маленькие недостатки: во-первых, они не шли из-за неисправности механизма, и стрелки постоянно висели на полшестого; во-вторых, являясь курантами, они не звенели. Зато являли великолепный блестящий вид заботами Романыча. Он гордился часами, представлял их товарищам, защищал от посягательства начальников и спасал в случаях опасности. Он был их защитником, а они – его амулетом.

Когда лодка возвращалась из Вьетнама, произошла авария – один отсек залило водой. И не просто водой, а с дерьмом из треснувшего баллона гальюна. Помощи посреди Индийского океана не ждали. Спасайся, кто может!

И в затопленном отсеке спасались Романыч с Зайчиком. Полная дерьма вода доходила до подбородков, головы упирались в подволок, руками подводники хватались за клапаны, а ноги их скользили по коробкам электрических щитов в поисках опоры. Однако, несмотря на трудности положения, Романыч ухитрялся одной рукой держать над водой часы. На них, любимых, вообще не попало ни капли, и они блестели в свете аварийной лампочки, словно тепло улыбались другу.

Медленно текли минуты, каждая из которых в мучениях казалась часом. Силы таяли, надежды на спасение иссякали. И Зайчик пал духом: -Все, больше не могу терпеть… Руки не держат. Прощай, лейтенант, не поминай лихом. Конец…

Кривая усмешка исказила бледное лицо Романыча: -Ну, ты даешь! А ты подумал, какая похоронка придет к твоим родителям? «Ваш сын утонул в дерьме при исполнении служебных обязанностей». То-то им в радость!

– Ты все шутишь, лейтенант…

– Я шучу?! Ты лучше хватайся зубами за клапан, а то я сейчас тресну по ним часами, чтобы ты всякие глупости не болтал! —и ведь замахнулся. Правда, еле-еле, но Зайчик тут же укусил грязный металл клапана.

Так они провисели еще два часа, когда к лодке подошел неизвестно откуда взявшийся эсминец и своей мощной помпой откачал воду из отсека. Сработал амулет-часы?

Прошли годы. Завершились скитания по морям по волнам, и Романыч ушел служить на берег преподавателем в военно-морское училище. Где коллеги также называли его уважительно по отчеству. А часы устроились в благоустроенной квартире на буфете из резного дуба, сверкая аристократической бронзой. Но чистил их только хозяин, не доверяя процедуру ни жене, ни дочерям с внуками. И любовался ими.

Долго бы еще длилась идиллия, но тяжкая болезнь внезапно поразила Романыча. Он лежал в постели, глядя на часы, и вспоминал совместно пережитое. А часы отвечали теплым блеском, словно пытались своей аурой отвести беду. Но помочь не смогли.