Питер Мейл: Собачья жизнь

Наверное, набегавшись до изнеможения, мы в конце концов заключили бы перемирие, но тут к дому подъехал один из его приятелей. Некоторое время он наблюдал, как мы водим хороводы вокруг платана, и хохотал до слез. Сейчас, оглядываясь назад, я думаю, что именно этот смех и стал причиной последовавшей смены моего адреса. Наверняка вы и сами не раз с этим сталкивались. Некоторые из нас совершенно не понимают шуток.

После этого события стали развиваться слишком быстро и были не очень приятными. Нимрод наконец загнал меня в угол, пару раз огрел веревкой и бесцеремонно затолкал в фургон. Потом он что-то проорал своей жене — какой же тяжкий крест приходилось нести этой бедняжке! — сел за руль, рявкнул на меня и рванул с места с такой скоростью, точно спешил на похороны лучшего друга и боялся пропустить поминки.

Я затаился сзади, куда он, по счастью, не мог дотянуться, и принялся размышлять. Мы точно ехали не на охоту, потому что он не захватил проклятое ружье и свой дурацкий картуз. Столь же очевидно было, что это не увеселительная прогулка. Даже его плечи и затылок излучали злость, и гнал он чересчур быстро для человека с явно нарушенной координацией движений. На поворотах машина кренилась, как одноногий пьяница, и к тому же он непрерывно гудел.

Мы ехали довольно долго и по большей части в гору и наконец, резко затормозив, остановились на обочине. Мысленно я уже давно приготовился к худшему, а потому, когда он вылез из машины и распахнул заднюю дверь, быстренько перебрался на водительское место на случай, если он задумал что-то недоброе. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга: он — через открытую дверь, я — поверх спинки сиденья.

Я уже ждал нового потока оскорблений, но вместо этого он сунул руку в карман, извлек из него внушительный кусок колбасы и протянул мне. Конечно, мне следовало бы догадаться, что вряд ли у такого старого скряги ни с того ни с сего случится приступ щедрости, но, сами понимаете, я был голоден и доверчив. Ноги сами двинулись в сторону предложенного угощения. Он отошел от фургона, а я спрыгнул на землю и уселся в самую трогательную позу: передние лапы вместе, голова набок, слюнки текут. Он кивнул и сунул колбасу мне под нос. Как сейчас помню, она была свиной, с правильной дозой жира и восхитительным острым ароматом. Я потянулся к ней, но он быстро замахнулся и зашвырнул ее в кусты. Довольно далеко для человека, который вечно жаловался на артрит.

Думаю, вы уже догадались, что случилось дальше. Я бросился за колбасой, успев подумать, что вот такая охота мне по вкусу. Усердно работая носом, я шарил по траве и, наверное, чересчур увлекся, потому что не слышал никаких посторонних звуков. К тому же на цыпочках я ходить не умею и, вероятно, поднял порядочный шум, продираясь между кустами. Во всяком случае, когда после продолжительных и бесплодных поисков я поднял голову, чтобы сориентироваться, сразу же заметил, что в пейзаже чего-то не хватает.

Фургон и его коварный владелец исчезли. Воспользовались тем, что мне было не до них. Колбасу, кстати, я так и не нашел.

Брошен. Именно это слово пришло мне в голову, после того как несколько минут я тщетно обшаривал глазами горизонт и окрестности. Я умею понимать намеки, а мне явно давали понять, что в моих услугах больше не нуждаются. Никаких неотложных дел у меня не имелось, и свободное время я употребил на то, чтобы подвести некоторые итоги и поразмыслить о будущем.

Я оказался на распутье, а мне-то уж хорошо известно, что распутье — это такая штука, на которую можно смотреть по-разному. Можно видеть хорошее или плохое, солнце или тень, свет или тьму, ну и так далее. Стакан наполовину пуст или все-таки наполовину полон? Есть ли у каждой ложки дегтя своя бочка меда? Такие вот варианты.

Как мне уже случалось упомянуть, по натуре я оптимист, а потому начал с хорошего. Я теперь свободен и могу идти туда, куда зовет меня мой нос. Мне больше не грозят незаслуженные пинки в бок и опасные походы в лес в компании идиотов с заряженными ружьями. Жилье и кормежка у меня, как вы сами видели, были хуже некуда, а потому жалеть о них я не собирался.

Имелась, однако, и проблема, и она начинала меня сильно беспокоить. Щедро одарив меня многими талантами, природа тем не менее отказала мне в способности прокормиться самостоятельно. Этим собаки существенно отличаются от кошек. Забросьте самого паршивого кота в дремучий лес (и я вам в этом с удовольствием помогу), и вы моргнуть не успеете, как он будет лопать котлетку из дрозда или бессовестно закусывать тем, что найдет в каком-нибудь гнезде или кроличьей норе. Иными словами, едва заслышав зов природы, он тут же превращается в самого настоящего дикаря. Этот инстинкт в котах неистребим. Доверять им ни в коем случае нельзя, а кроме того, у каждого из них найдется пара-другая отвратительных замашек. Но это я так, к слову.