Инга Максимовская - Записки на кухонном полотенце

– Ну наконец-то, мать, – бубнит сын, когда я распахиваю входную дверь. – Спишь, как лошадь. Мы замерзли, между прочим.

– Заткнись, Димка, она и так из-за тебя ушла, – сквозь зубы цедит дочь, примеряясь, как бы половчее вцепиться в непослушную шевелюру брата.

– Вот, это тебе, – неловко сует мне в руки муж букет моих нелюбимых вонючих лилий и отводит взгляд. – Поехали домой, а?

– Мамочка, тебе понравился рисунок? – смотрит на меня Жорик чистыми глазенками.

Я люблю их. Умираю от любви. Готова простить все, лишь бы мое сумасшедшее, ненормальное, вечно голодное и недовольное семейство было рядом. И они меня любят, я знаю. Это видно по тому, как муж заботливо укрывает меня, уснувшую на диване в кухне, одеялом. Как старший сын трогательно носит мне чай, когда я болею. Как дочка моет посуду и тихонько напевает, когда я возвращаюсь с работы уставшая и разбитая. Как маленький сын ластится, словно котенок.

– Ты самая лучшая мама, – говорит он, и сердце мое пускается в пляс. Именно из этих моментов и состоит она, владычица наших сердец любовь.

Лето. Оно упало на город, принеся с собой арбузный аромат моря и созревшей клубники.

Заскакало солнечными белками в ветвях деревьев и окутало все вокруг влажной духотой. Наше лето не приходит постепенно, не заглядывает робко в окна домов. Оно приходит внезапно и без объявления, опаляя нас горячими солнечными лучами, словно приглашая: ну же, давайте, море ждет.

И душа рвется и парит. Но пляжи, заполненные веселыми и беззаботными отдыхающими, я вижу лишь из окон автобуса, везущего меня в своем огненном чреве на работу. Сезон. У нас так – лето год кормит. Вот и сидим мы в жарком салоне, подставляя разгоряченные от трудов праведных лица желанной прохладе кондиционированного воздуха.

Именно в один из таких деньков ко мне на работу ворвался веселый взбудораженный Гошка, что в принципе удивительно. Мы стараемся появляться на работе друг у друга только в самых крайних случаях, поэтому сердце мое сначала замерло, а потом пустилось в ураганную ламбаду, по крайней мере, именно так мне показалось.

– Что-то случилось? – проблеяла я, крепко держась за ногу клиентки, впавшей в послеобеденную нирвану, чтобы не свалиться с табуретки.

– Да, жена, случилось. Вот, вот, – замахал руками любящий супруг, тыча мне в нос свернутыми в трубку бумажками формата «А4».

– Блин, по-человечески ты можешь объяснить? Чуть до родимчика не довел, – вызверилась я и принялась с остервенением пилить пятку несчастной женщины.

– Вот, вот, – сделал новую попытку ткнуть мне в нос бумагой супруг.

– Он у тебя другие слова знает? – поинтересовалась клиентка, вынырнув из нирваны.

Я лишь пожала плечом. Гошка махнул рукой и выскочил из салона с криком: дома поговорим. Остаток дня я сидела как на иголках. Таинственные бумажки в руках мужа будоражили воображение, рисуя в мозгу апокалипсические картинки нашего финансового краха. Воображение рисовало, как мы с протянутыми заскорузлыми руками клянчим милостыню в приморском парке, плача и стеная. Другого объяснения ненормальному состоянию супруга, я не нашла. На ватных ногах я добрела до дома, с опаской толкнула входную дверь и едва не упала, споткнувшись об писающую от радости собаку, сующую мне в руки измусоленный мяч.

– Мы едем в Москву, собирай манатки, – появился в прихожей радостный муж и сунул мне в руку смятые бумажки. – Это билеты, мне на работе выдали на двоих.

– С какой это радости, интересно? – резонно спросила я, ожидая подвоха.

– Потому что твой муж – лучший работник месяца, на минуточку. Сначала в Москву, потом к твоим заедем, – фонтанировал планами муж. – За неделю управимся, думаю. Короче, завтра вечером самолет. Йесс! – взревел Гошка и полез доставать в кладовку давно забытый нами огромный чемодан.

– Ты чего? А работа? У меня записей на два месяца вперед, – внимая к голосу разума, воздела я руки к давно не видевшему краски потолку. Если честно, душа моя пела. С нашими финансами мечтать о поездке в Москву не представлялось возможным. Да что там, даже о путешествии в какой-нибудь богом забытый «Подзалупинск» мы могли только хорошенько приняв на грудь.

– Ты женщина умная, придумаешь, как выйти из положения, – глухо сказал Гошка, дернул чемодан, лежащий на верхней полке стеллажа, и, с грохотом рухнув на пол, кубарем выкатился из кладовки. – Там что, кирпичи? – спросил он, потирая рукой «монструозную» шишку на лбу, растущую на глазах.