Михаил Китайнер - Международный литературный альманах «Понедельник». Выпуск 15

– Что ужасно? – не понял Герман, – Вам тоже изменял муж?

– Нет, – неохотно ответила Лия и после долгой паузы добавила, – муж был военным. Когда возвращался из горячих точек, после командировок, то пил и буянил.

– Его можно понять, – заметил Герман.

– Я пыталась, молчала, ждала, – ответила Лия и жалобно посмотрела на собеседника.

Герман не выдержал и обнял её, и Лия прижалась к его груди, пытаясь спрятаться от всех прошлых обид и печалей. И так, прижавшись друг к другу, они молча просидели некоторое время.

– У меня предложение, – нарушил молчание Герман, – давайте зайдём ко мне и пообедаем вместе. Я ужасно голоден и ужасно не люблю обедать в одиночестве.

Когда они поднялись на второй этаж и остановились у двери бабушкиной квартиры, Лия вдруг поняла, что Герман – это тот самый мальчик, которого она ненавидела много-много лет. Ей стало страшно. Женщина вдруг превратилась в маленькую девочку, которая боится потерять отца, боится гнева матери и боится зайти в дом, где ей было уютно и хорошо, но давно в прошлом.

Она пролепетала удивлённому Герману что-то невразумительное и побежала вниз по лестнице, через дворик, подальше от своих воспоминаний. А прямо около своего дома подвернула ногу и сломала каблук.

Лия дохромала до ближайшей лавочки, присела на неё и разревелась. Волшебные лодочки были безнадёжно испорчены: сломался не только каблук, но и супинатор, а нежная кожа задника покрылась мелкими трещинками.

4.

Доктор Лия сидела в своём кабинете и массировала виски. Голова раскалывалась, таблетки не помогали, а в подсознание навязчиво вплывали одни и те неприятные мысли: «Меня бросил папа, меня бросил муж, меня бросил Герман».

Она смотрела сквозь монитор компьютера и, не глядя в список сегодняшних пациентов, нажала на кнопку вызова.

Через пару минут в кабинете появился Герман.

Лия так обрадовалась, что еле сдерживала себя от желания прижаться покрепче к его груди и никогда не отпускать.

Герман поставил на стол новую обувную коробку и раскрыл её:

– Вот принёс тебе другие туфли. В них ты всегда будешь возвращаться ко мне. Я очень хочу этого, потому что люблю тебя, Лия!

В коробке лежали красные лодочки несколько другого оттенка, с брошками другой формы. Но они тоже сверкали на солнышке и подмигивали: «Я люблю тебя, я люблю тебя».

Прокручивая свою жизнь, как киноленту, назад, я заметила, что на самом деле хотела стать кем угодно, но только не писателем.

Выросла я у мамы в редакции, такая дочь полка корреспондентов-репортёров, машинисток, редакторов. В редакцию часто приходили известные писатели и поэты, и мне они не нравились. Уже тогда я понимала, что жизнь у них сложная, нестабильная и не такая уж яркая, как у героев их романов или поэм. А мне-то хотелось праздника.

Мне всегда казалось, что я не живу в реальной жизни, а нахожусь в каком-то облаке, которое перемещается в пространстве и времени, путешествует по разным странам, а также работает, убирает, готовит, стирает. А я сама сижу в этом облаке и складываю буквы в слова, слова – в фразы, а фразы – в главы бесконечного романа непонятно о чём.

Первая моя статья про гастроли кукольного театра была опубликована в газете «Зоря Прикарпатья», когда мне было семь лет. Конечно, текст правили и корректоры, и редакторы, а машинистки перепечатывали его на своей музыкальной машинке, но гонорар свой я всё-таки получила – юбилейный рубль с изображением Ильича.

Шёл 1970 год. Дедушке Ленину исполнилось сто лет, а мой блестящий рубль казался таким же вечным и магическим, как светлый образ вождя мирового пролетариата.

Я продолжала учиться, а свободное время проводить в редакции, и самым любимым моим ароматом стал не «Шанель номер 5», а запах свежей типографской краски.

В начале 80-х в журнале «Юность» появились мои первые рассказы. Авторитет вечно живого, но спящего в Мавзолее, поблек, как и мой юбилейный рубль. И мы, студенты журфака, пропили его вместе с новым гонораром в известном кабаке «Казачий хутор».

В 90-е началась перестройка, авторитет дедушки Ленина упал совсем, как и его статуя на площади им. Ленина. А я сама уже работала в редакции известной газеты. Заматерела и разжилась на французские духи «Шанель номер 5».

Однако, аромат свежей типографской краски по-прежнему мне казался гораздо приятней и родней.

Как собственно и сейчас.

Мои студенческие годы пришлись на кровавые 80-е.