Анна Зимина - В рейд пошла одна старушка

Зоя Валерьяновна тяжело вздохнула. В уголке глаза собралась слеза и скатилась по чешуйчатой черной щеке, впитываясь в ткань накрахмаленной наволочки.

– ..И сама не знаешь ты,

Что красотой затмишь любую

Короле-е-ву красоты…

Зоя Валерьяновна вздрогнула. Даже с закрытыми створками она слышала приятный мужской баритон. Кто-то точно пел ее любимую песню.

– И я иду к тебе навстре-ечу,

И я несу тебе цветы-ы,

Как единственной на свете

Короле-еве красоты.

С тобою связан

Навеки я,

Ты жизнь и счастье,

Любовь моя-а!

Зоя Валерьяновна слушала, как кто-то поет, и не находила в себе сил встать с кровати. Ее обуяли воспоминания. Это молодость ее, шестидесятые, это Ахмадулина, это Высоцкий с концертами, это «Королева красоты» из японского, жутко дорогого магнитофона…

– Ты жизнь и счастье,

Любовь моя-а-а-а!

О, этот голос! Зоя Валерьяновна завороженно слушала, а потом, как заколдованная, встала и открыла окошко.

На неизвестно откуда взявшейся лавочке сидел дед. Седой, высокий, статный. Он страстно смотрел в окно Зои Валерьяновны и пел ее любимую песню.

– Зоюшка, выходи, клубничинка моя! – ласково позвал он, спев последний куплет.

Зоя Валерьяновна присмотрелась и схватилась за сердце. Это ж первая любовь ее! Актер известный, Василий Лановой! Это его глаза черные, бархатные! И рост этот! И нос, и скулы! Сердце в груди Зои Валерьяновны затрепетало, заныло, как в юности. Дед же тем временем встал, подхватил чудесный букет цветов и подошел ближе.

– Выходи же, Зоенька! Будем с тобой о любви до рассвета говорить! Про подагру и прострел, про детей твоих. Про Светочку и про мужа ее дурака… Выходи, душа моя! Я так давно тебя ждал!

Он смотрел так ласково и нежно, что Зоя Валерьяновна охнула, натянула на ночнушку короткий плащик и вылетела из терема ведьмы на крыльцо. В ее душе снова цвела сирень, и там, где раньше были голые да обугленные ветки, набухали ароматные соцветия.

– Иду, Васенька, иду, – заворковала она и кинулась у нему в объятия, даже не заметив, как уменьшилась алая шкала ее здоровья.

***

Высокоуровневый демон знал, на что давить. Правда, не ожидал, что старая фурия так легко поддастся. Хотя в последнее время, после того, как Темный Лорд получил в свои руки неограниченную власть, его силы прибавились. Впрочем, как и силы другой темной нечисти. Темные прокачивались на раз-два, а светлые сидели в своих лесах и не гугукали, молча уступая территории и сбиваясь в стаи напуганных сопляков и соплиц. И эти стаи очень легко было разогнать. Ох, сколько молоденьких эльфиек ступили на путь порока и разврата, а потом оказались жестоко преданы! Все эти светлые просто отменно умеют страдать, и их страданиями очень вкусно питаться.

Суккуб в принципе был товарищем универсальным, и по мальчикам, и по девочкам, но женская энергия была для него приятнее, вкуснее, да и страдали светлые девочки больше. Обычно суккуб незаметно выбирал светлую девчушку небольшого уровня без особых талантов, а потом облекался в ее ожившую мечту.

«О, Светловыдрозлоликая Гнидагаданиэль! Очи твои звездны, уста твои сахарны. Согрешим же, а потом женимся пред Священным древом и зачнем великого воина, который разобьёт темное войско! Ты красива, я – безумно красив, так чего терять время?»

Суккуб был удивительно настойчив, и «Гнидагаданиэль» даже не замечала, что что-то идет не так. Она попадала под обаяние суккуба и смело бросалась в омут наведенной страсти. В ее светлой доверчивой голове была вера в прекрасное будущее, в мир, труд и май. А потом несчастная, отдавая до брака свою невинность демону, теряла силы и последние мозги и принималась красиво страдать, пока не погибала.

Ну светлые – это так, еда. А для чувств у демона была своя зазноба – черная ведьма обряда. Дама эффектная, злая, любящая вечеринки с пленниками и абсент на мухоморах. Раз в недельку демон к ней стабильно шлялся и наводил шороху и оргий.

Правда, сейчас он темной энергетики своей ведьмы не замечал. Над ее теремом тряслось слабое марево магии, но оно уже понемногу развеивалось. И фурия эта – старая, страшная… Это не сексуально. Суккуб в принципе любил красоту. Он мог любоваться и цветами, и женской грудью, являясь отменным ценителем и первого, и второго, поэтому от рогатой его передернуло. А когда она ему еще и хамить вздумала, и окошко захлопнула!

Ну ничего, сейчас мы ее… Ап! Демон встал в затруднение, поняв, что мечта фурии – обычный человек. Более того, человеческий дед! Это ж надо, а? Извращение, не иначе. Но он покорно перевоплотился в кустах рядом с теремом. С отвращением посмотрел на руки в пигментных пятнах и отправился выманивать старуху. Надо было узнать, что случилось с его ведьмой. В то, что она у Якина в Гаграх, он не верил. Во-первых – Гагры – территория светлых (пока еще), во-вторых – Якин – трехногий сатир-козел. Чего бы ей от него надо было бы? Нет, наврала, старая…