Евгений Вермут - Тихая радость в объятиях зрелых лет… Психологические истории и фантазии в ироничной форме в прозе и стихах

Том ловко схватывал на лету две вещи: мух и наши привычки. Он скоро научился открывать холодильник (Минск-15), выуживая из него продукты. Не раз по утрам мы находили на полу кухни недогрызенную сухую колбасу. Приходилось на ночь приставлять к двери табуретку, что, впрочем, мало помогало. Проходя под табуреткой с поднятым хвостом, он ее опрокидывал. Котик рос сильным, быстрым и одновременно упитанным животным. Через некоторое время резиновая дверная прокладка холодильника была изодрана в клочья. Можно было перевесить дверь, чтобы открывалась другой стороной, но, подумав, мы решили не делать бесполезную работу. Ну, раздерет он и другую сторону и что. Замена прокладок удовольствие недешевое. Холод держался нормально, поэтому мы предпочли ничего не предпринимать.

Зимой Том значительную часть времени проводил на отопительной батарее в детской комнате. Она была самая теплая. Спал или лежал, прикрыв глаза и обняв батарею, излучая всем своим видом огромное удовлетворение жизнью. Ночью забирался мне на грудь, обнимал за шею и тихо сопел, пока я сонный случайно не сбрасывал его. Тогда он перебирался в ноги или уходил к детям. Часто ночью в нем просыпались настоящие охотничьи инстинкты, и он носился по всей квартире галопом, как скаковая лошадь. За кем гонялся, неизвестно. Мышей у нас не было.

Одной из проблем, когда в доме заводят кота, бывает его приучение к туалету. Я честно пытался приучить Тома к ящику с песком, потом с порезанной бумагой, по совету соседки. Даже садил его на обычный унитаз (в моем детстве у нас был такой кот). Ничего не получалось. Свой «горшок» он выбрал сам на всю жизнь – нашу ванну. Мы не возмущались. Наоборот, по праву оценили его выбор. Гораздо легче убрать его «художество» на совок и смыть в унитазе, а потом пройтись «душем», чем постоянно менять песок в ящике. Когда он постарел или болел и не мог запрыгнуть на ванну, мы подставляли для него маленькую табуретку.

Как известно, самая неприятная из обще кошачьих привычек – «заточка когтей». Тому было абсолютно начихать, где и на чем производить данное действие. Мы пытались подставлять ему доски, но он их игнорировал, «оттачивая» свое искусство на обоях, диване, креслах и других предметах человеческого уюта. На мягкий угол я потом пошил чехол, наивно полагая, что хоть он-то спасет диван от растерзания. Ага! Чехол пытался героически держаться, но через несколько месяцев был с позором отправлен на тряпки. К слову, новую обивку мягкого угла мы сделали только после смерти Тома. Можно представить, на что была похожа наша квартира все эти годы. А еще представьте, насколько мы его любили.

Открытие холодильника не являлось единственным «достоинством» Тома. Он умел открывать все комнатные двери, при этом открывал их, как в одну, та и в другую стороны. Делалось это просто – прыжок на ручку, одной лапой повисает на ней, другой отталкивается от стенки. У меня в те времена появилось что-то вроде ворчливой поговорки: – Том, когда ты уже двери научишься закрывать за собой?!

Как и все коты, Том в своем детстве очень любил баловаться с водой. Он буквально «зависал» перед открытым краном с водой, пытаясь сбить лапой льющуюся струю. Иногда открывал воду сам, но это в исключительных случаях – только, когда хотел пить, а мы забывали налить ему воды. Да и то, если кран не сильно был завернут. А вот купание он ненавидел всей душой. Со временем притерпелся, но отчаяние, с которым он переносил данную процедуру было хорошо видно в его глазах и написано на морде.

Все знают, что домашние коты подолгу могут сидеть у открытого окна, жадно глотая воздух и наблюдая за пролетающими птицами. Наш Том не был исключением. Правда, настежь мы ему окно не открывали, оставляя небольшую щель, чтобы он не вылез на карниз. Один раз он сорвался. В тот раз ему повезло – он упал в снег с четвертого этажа. Мы не сразу заметили, а когда опомнились, Том пропал. Только через несколько дней нам его принесли чужие дети, уже знакомые с ним. Иногда дочка выводила его на прогулку в самодельной «упряжи». Потом он выпал еще раз, но с более тяжелыми последствиями. Получилось так, что он сбросил себя сам. Он сидел в форточке и вдруг ему захотелось поточить когти. Он сделал это на самой створке, подтянул ее к себе, и она его столкнула вниз. Я быстро спустился за ним, принес домой. Было видно, что ударился он сильно, вероятно, свалился на узкую асфальтовую дорожку под домом. Чуть бы подальше – упал бы в траву. Недели две он тихо лежал в своем углу, почти не ел, только пил воду. Слава богу, оклемался. Не зря говорят, что коты живучие. Я думал, что он, наученный горьким опытом, больше не полезет на форточку. Неправильно думал… Пришлось стекло второй части форточки заменить на металлическую сетку, чтобы проветривать комнату, не боясь за Тома.