С. Ковалёв - Режиссёр. Серия «Бестселлер МГО СПР»

Однажды родители привели меня на очередной вечерний киносеанс. В зале было много знакомых сослуживцев отца. Когда мы проходили к своим местам, все приветливо здоровались, пожимали друг другу руки. Помню, отец тогда немного волновался, так как ждал своего начальника-сослуживца, о ком меня он проинструктировал заранее:

– Смотри, сынок, вот придёт дядя Володя, веди себя тихо, не капризничай, ногами не болтай и в носу не ковыряйся.

В зале погас свет, начался показ киножурнала и меня временно посадили рядом на пустовавшее место, предназначенное для запоздавшего папиного начальника. Отец, похоже, хотел «умаслить» начальника-сослуживца и захватил с собой по паре бутылок пива «на брата». В зале было душновато и, не дожидаясь дяди Володи, отец быстро утолил жажду прохладным пивом с названием «Жигулёвское». Пустую бутылку он поставил на пол рядом с другими неиспользованными. Сослуживец задерживался, отец ещё больше нервничал, а тут ещё и я возьми да скажи:

– Папа, я хочу по-маленькому…

Отец ещё больше занервничал. Выходить со мной из зала в туалет в разгар демонстрации фильма ему явно не хотелось, и он сурово ответил:

– Терпи, казак, атаманом будешь.

Я не хотел быть атаманом и терпеть было невмоготу. Ерзая на деревянном откидном кресле, я ещё громче взмолился:

– Папа, я хочу пи-са-ть!

Соседи зашушукались и бросили пару неодобрительных реплик. Тут уже вмешалась мать:

– Дорогой, чего ты мучаешь ребёнка, своди его в мужской туалет.

В это время у отца сработала военная смекалка. Он взял пустую бутылку из-под пива и шепнул мне, показывая на горлышко:

– Давай, исполни своё маленькое, но гордое дело. Надеюсь, ты не промахнёшься. Поторопись, пока идёт киножурнал. Никто не увидит и не услышит.

Заставлять и убеждать меня было не надо. Во-первых, от позывов у меня «рябило в глазах», а во-вторых, в зале было темно, а значит и не стыдно. С облегчением я поставил наполненную бутылку рядом с остальными на пол, взобрался на пустующее рядом место и невольно погрузился в перипетии киножурнала. Тут подоспел и дядя Володя, тяжело дыша, он извинился за опоздание. Ласково погладил меня по голове, почему-то потрепал по щеке и, шутя, поблагодарил по уставу:

– Спасибо, сынок, за охрану и оборону моего места. Можешь теперь покинуть свой пост.

Я освободил ему кресло, перекочевав на колени отца.

В разгар просмотра киножурнала отец предложил своему начальнику-сослуживцу освежиться пивком. Дядя Володя схватил бутылку и тут же припал губами к горлышку, утоляя нестерпимую жажду. Его кадык ходил ходуном от жадного заглатывания содержимого. Отец тоже попивал пиво, рассчитывая на одобрение начальства. Вдруг дядя Володя поперхнулся, скривил недоуменную гримасу, понюхал горлышко бутылки и громогласно произнёс такую матерную фразу, от которой похолодели все кинозрители, сидящие рядом. Глаза его горели в темноте недоумением и ненавистью:

– Что это за пойло, японский городовой? Мочой несёт.

Ситуация ещё больше накалилась, когда засмеялись, еле себя сдерживая, близлежащие зрители, оказавшиеся общими знакомыми. Они видели мои детские потуги и всё сразу поняли. Не задумываясь, соседи по кинозалу стали делиться язвительными впечатлениями с остальными зрителями, желающими из любопытства узнать причину общего веселья.

Засмеялась, не сдержавшись, и моя мама.

Отец тоже едва сдавливал в себе смех, пытался объясниться и успокоить невинно пострадавшего, но у него ничего не получалось.

Киножурнал закончился, в зале загорелся приглушённый свет для опоздавших. Многие зрители оборачивались, чтобы посмотреть на пострадавшего, не сдерживая улыбки и смех.

Дядя Володя перестал быть приветливым дядей Володей, превратился в недружелюбного начальника. Он продолжал вполголоса ругаться, сплёвывая без остановки себе под ноги. Желваки на его раскрасневшихся щеках ходили ходуном от злости и публичного позора. Его явно подташнивало.

Перед тем, как выйти из зала в мужской туалет, он сверкнул на меня гневными глазами и прошипел:

– Никому, сцыкун, об этом не рассказывай.

Меня эти слова обидели. Уж лучше бы он их не произносил. Я тут же, не задумываясь, как можно громче ему ответил невинным голосом, чтобы все в зале услышали:

– Хорошо! Я никому не расскажу, как вы мои сцаки выпили!

В этот драматический момент мои слова в наступившей тишине услышали не только ближайшие зрители-сослуживцы. Почти половина зрителей небольшого зала повернули головы в нашу сторону, чтобы разглядеть главного виновника торжества. При виде кривой гримасы дяди Володи смех зрителей мгновенно разнёсся по всему залу.