Константин Кизявка - Розовый завод

Выручил шеф.

– Сколько машин надо? – деловито спросил он толстяка.

– Я разве с тобой разговариваю? – нахмурился тот. – Я с честным торгуюсь. Какую цену скажет, по такой и куплю.

Я, наконец, умножил в уме.

– Четыреста тысяч рублей. Но на эти деньги вы можете купить приличного бэушного «Форда».

– Четыреста? – поморщился толстяк. – Ладно. Пацан сказал, пацан сделал. Заверните мне десять штук. Там перед входом прицеп. Загоните. Где у вас тут касса?

– Вон там! – заботливо подсказал Игнат Павлович. – Позвольте, я вас провожу.

И повёл христианина к месту расплаты.

Я растерялся и стоял на месте, пока шеф не вернулся.

Выглядел он странно. И вопрос задал странный.

– Вы кто?!

– В смысле?

– Вы – Бог? Просто притворяетесь новичком? Из любви к искусству? Вы скажите мне. Я не проболтаюсь. Вы проверяете «АвтоРАЗ», да? Из министерства, да? Бывший продажник, да? Признайтесь!

– Я просто продавец.

– Просто продавец, – ухмыльнулся Игнат Павлович. – Звучит как песня. Просто впарили десять «копеек», которым розничная цена «триста», по «четыреста» за штуку. Просто сделали левого навара за пять секунд – миллион. Ну конечно, конечно, я верю в любые ваши слова, дорогой мой Лудислав Святозарович!

Мне стало некомфортно, легкая тошнота подступила к горлу. Получается, что «копейки» стоят триста. Выходит, я обманул хорошего человека. Доверившегося мне. Да ещё и с крестом.

– Но бэушные «копейки» стоят двести! – возразил я неуверенно.

– Это политика «АвтоРАЗа». Мы принимаем на металл по двести любые наши машины. В течение пяти лет после выпуска. Поэтому барыгам нет смысла продавать дешевле. Ну, разве что машинке больше пяти лет. Это «пятак» стоит четыреста.

Я ясно вспомнил, что бэушные «пятаки» тоже продают по двести. Стало совсем стыдно.

– Ну пойдёмте, дорогой наш новичок! Я угощаю! Вы перевыполнили индивидуальный месячный план. Пойдёмте, пойдёмте. Чего вы так краснеете? Слава, она, конечно, тяжёлое бремя, но приятное. Вот, прошу! Сюда. Я открою вам удивительный мир «РАЗовского» закулисья. Только не забудьте потом забрать меня в те райские кущи, откуда прибыли на эту унылую планету.

Почти два часа шеф пил водку, а мне, как трезвеннику, подливал квас «Никола».

– Жальштотынепьёшь, – пробормотал Игнат Павлович, не разделяя лексические единицы. Но я понял, потому что русский квас «Никола», в отличие от западных сладких газированных напитков, не притупляет мышление, а наоборот, обостряет. – Красивый такой, умный, а не пьёшь. Жаль. Как другу должен тебе заметить. Ты не прав.

Я напрягся. Почему не прав? Я же гений продаж? Он мне сам объяснил.

– Нельзя говорить, что лучше купить «Форд». Это не патриотично. Чего краснеешь? Понимаешь? Я могу закрыть глаза, а вот коллеги могут не закрыть. С открытыми глазами будут осуждать и препоны ставить. Понимаешь? Интриги, подозрения, наветы… «РАЗ» – лучший! Всё остальное – вражеская пропаганда и дискредитация. Ты понимаешь, что такое дескри…дискредитация?

– Понимаю в целом. Лексическая семантика мне доступна: и денотация, и коннотация…

– Неважно. Так вот. Мы должны гордиться, что работаем тут. В смысле здесь. Сознаёшь? А иначе они придут и развалят. Всё развалят, шваны! Понимаешь?

– Кто они?

– А ты типа не понял?

Я догадался, что Игнат Павлович имеет в виду либералов и толерастов, которых ненавидит всякий понимающий, что происходит в России, гражданин. И кивнул.

– Понимаю я, Игнат Павлович. Я их тоже ненавижу.

– Вот, красавелла! Давай ещё по рюмочке.

– Вам уже хватит, Игнат Павлович. Давайте на этом остановимся.

В каптерке появился паренёк с бегающими глазками. Один из продавцов. Он осторожно приблизился к шефу, подобострастно улыбнулся и ласково сказал:

– Там Ваал Ваалович ищет новенького. Мы ему про вас не рассказали.

– Это правильно. Слыш, Святозарыч! Сходи от греха подальше. Встреть Ваалыча. Я тут ещё немного посижу. Не выдавай меня.

– Хорошо, – я поднялся и посмотрел на продавца. – Куда идти?

Валик ждал у лесенки к менеджерам.

– Вот, – улыбнулся он. – Освободился. Так что, ко мне? Есть, кстати, Кроненберг. Любите Кроненберга? Утверждают, будто он казуальнее Линча и не так психоаналитически формален, но Кроненберг лично меня цепляет больше. Дёргает за живое. Понимаете?

Я пожал плечами. Шеф пьян. План на месяц выполнен. Почему не посидеть с приятным человеком и не поговорить о кино.

– Вот и отлично! – обрадовался Валик. – Пойдёмте!