Владимир Буев - В иных мирах я тоже как-то шастал. Пародии на стихи Михаила Гундарина. Часть I

Так скажу: зачем мне орден?

Я согласен на медаль.

Владимир Буев

Михаил Гундарин

Прочим – композитор, дуде – игрец,

обрати вниманье на город! Он

чужой судьбой распалён вконец,

а своею собственной занесён,

декабрьским снегом.

Следов объём

заполняет воздух, бездомный, как

беломоро-балтийский. Грустишь о нём,

и не делаешь новый шаг.

С высоты заминку не разгадать.

а всего-то дела: прищурить глаз,

разглядеть, как будто слепую печать,

уходящий город, идущих нас.

Владимир Буев

Швецов и жнецов с пьедесталов – долой!

Иные нам грады потребны!

Судьбы мирские мы мажем смолой,

Свои и чужие. Плюй на молебны

декабрьской слюной.

Подошва размером

больших сапогов: кирза – словно

хрусталь башмачковый. И как литосфера,

со всех сторон обласканная любовно.

Не стоит рваться в высокие дали,

как делали это Икар и Дедал,

а лучше всего мы все бы взяли

да сляпали сами себе пьедестал.

Михаил Гундарин

Закрыли от нас комету

полночные облака.

А дальше – пора рассвету,

и снова ты далека.

Лежи, где тебе сказали –

на дне далёкой грозы,

увиденная глазами

полуночной стрекозы.

Покуда не время миру

окутываться огнём,

небесному командиру

ломиться в земной проём…

Владимир Буев

Враги не оставят шанса

на небо ночное взглянуть.

Из медитативного транса

Сподвигнут опять драпануть.

Приляг, стрекоза, есть пределы!

Сказали – так, значит, лежи.

Коль летом ты песен не пела,

так лютой зимой не пляши!

Так нет же – метнуться в небо

и с боем на землю упасть

Тебе, стрекоза, потребно!

Ты хочешь кометой стать?

Михаил Гундарин

Вот мы уехали, а облако осталось

растить себя на вертикальном фоне,

изображать то горб, то шестипалость,

являться птеродактилем в короне.

Показывая то, чего не знает,

жемчужное, оно сочится белым.

Тяжелая перина опадает,

клочки её летят во все пределы.

И быстро тают в изумрудной бездне,

пестрящей кружевными лоскутами.

Во много раз пустынней, бесполезней –

прекрасней мира, созданного нами…

Владимир Буев

Мы, убираясь сами прочь, убраться

Забыли за собой. Повсюду мусор.

Когда грядёт надзор, то постараться

Туристу лучше поиграть роль труса.

Надзоры, сторожащие природу,

всех могут штрафануть, не замечая

ни шестипалых, ни других уродов,

и скидок инвалидам не давая.

А коль красотка-дева попадётся,

А не беззубый птеродактиль старый,

Периной для несчастной обернётся

Поимка. Несогласной – нары.

Клочки по закоулкам и по лужам,

Жемчужины изъяты с изумрудом.

Два мира (что в душе и что снаружи) –

Как два соединённые сосуда.

Михаил Гундарин

Я хотел бы эту ночь разгладить,

разглядеть её, зарифмовать.

Звёзды нарисованы в тетради –

я под вечер сжёг свою тетрадь.

И теперь почти неразличимым

в метрополитене тростника

простаком, подростком, анонимом

ночь переживу наверняка,

чтобы с наступлением рассвета

выскользнуть по тонкому лучу

за пределы старого запрета…

А про новый думать не хочу.

Владимир Буев

Неужели я ослеп в эту ночь?

Всё гляжу вокруг – не видно ни зги

Кто сумеет мне сегодня помочь?

Окулист? Но и ему не с руки!

Тут потребен раскалённый утюг,

виртуальный рифмовальный прибор,

чтобы выжечь в той тетради продукт:

звёзд небесных самый полный набор.

Я не видим из далёкой звезды

И с луны-то различим не вполне.

Где бы ночью отыскать мне бразды,

Чтобы дёрнуть их – и утро в окне!

Я схвачусь за луч и ввысь полечу!

Я смогу и солнце с неба достать.

Птицу счастья я за хвост ухвачу.

Моя старая сгорела тетрадь!

Михаил Гундарин

Полдень декабрьский скользит и падает,

и застывает на миг в полёте –

кажется, в позе крылатой статуи.

Но в темноте её не найдёте.

Свет неисправный разъят по болтику –

пусть его чинит кому есть дело.

Но не механику, и не оптику –

корпус пустой, ледяное тело.