Дженни Лоусон - Давай притворимся, что этого не было

Птицы становились все более крупными и злыми, и я благодарила Бога за то, что у нас есть соседи, которые являются свидетелями того, как индейки себя ведут. Меня уже одолевали комплексы и застенчивость, и неприятные злобные нападения индеек мало способствовали повышению моей и без того заниженной самооценки. Мы с сестрой пытались не обращать внимания на происходящее, что было довольно сложно, поскольку мой отец настоял на том, чтобы мы дали индейкам клички и обращались с ними как с домашними животными. Домашними животными, которые злобно нападали на нас и щипали за тоненькие щиколотки, пока мы кругами бегали от них по двору, с криками умоляя кого-нибудь открыть дверь в дом и пустить нас.

Лиза попыталась объяснить отцу, что птицы (под предводительством непредсказуемой индейки, которую по какой-то причине назвали Дженкинсом) хотели нас сожрать, но отец заверил нас, что «у перепелок даже зубов нет , так что если бы им и удалось вас убить, то съесть они точно вас не смогли бы ». Полагаю, он думал, будто это нас успокоит.

– А у индеек есть зубы? – сообразила спросить моя ловкая сестренка.

Папа попытался было прочитать ей нотацию по поводу уважения к старшим, но ему пришлось отвлечься, чтобы поймать Дженкинса, который разместился на капоте автомобиля почтальона и ожесточенно атаковал дворники, одновременно осуждающе кулдыкая на самого недоумевающего почтальона.

Мы жили в сельской местности, так что наш почтальон привык к тому, что ему досаждают бродячие собаки, но он оказался совершенно не готов к нападению озлобленной индейки и возмущенно закричал:

– Посадите этих долбаных индеек под замок, если вы не можете их контролировать!

Моему отцу пришлось немного поднапрячься, чтобы поднять с капота здоровенную птицу: после этого он засунул ее под мышку и сказал (с поразительным для человека с индейкой под мышкой достоинством):

Сэр, это перепел. И зовут его Дженкинс.

Я была поражена изящными манерами и самообладанием моего отца в этот момент, особенно в свете того факта, что Дженкинс яростно фыркал на почтальона и потрясал резинкой от дворников, которую зажал в клюве, словно кнут. Я не удивилась, когда на следующий день обнаружила в нашем почтовом ящике записку, в которой сообщалось, что отныне нам не разрешается вместо марок лепить скотчем к письмам четвертаки, а посылки теперь будут оставляться у почтового ящика, а не доставляться до двери. Маму это расстроило – ей не очень хотелось ездить в город за марками, а оставлять посылки у почтового ящика для почтальона, скорее всего, означало, что он будет попросту выбрасывать их на ходу из машины в сторону нашего дома. Индейки быстро приспособились к этим нововведениям и начали собирать почту во дворе, и это было бы полезно, приноси они ее, как это делают собаки, в дом, но вместо этого они гордо расхаживали с письмами в клюве, словно это были какие-то важные индюшачьи документы, которые моя мама совершенно незаконно пыталась у них отобрать. Она постаралась убедить нас в том, что забирать почту у индеек будет веселой каждодневной игрой, но мы с ней не согласились, заметив, что нормальная игра в «попробуй отними» не заканчивается окровавленными лодыжками и угрозой заражения птичьим гриппом.

Для нашего физического здоровья и социального статуса было куда безопасней попросту держаться от этих индеек подальше, так что мы с сестрой принялись разрабатывать оборонительную стратегию, чтобы защититься от птичьих атак. Только что вышел фильм «Танец-вспышка», и я попыталась убедить маму купить мне гетры (как для того, чтобы подружиться с крутыми одноклассниками, так и для того, чтобы защитить ноги от индеек), но она мне отказала, заявив, что носить гетры летом в Техасе – совершенно пустая трата денег. Так что мне пришлось просто с завистью смотреть на гетры остальных детей, у которых, как я подозревала, и индеек-то не было . Мы с Лизой попробовали смастерить себе доспехи для лодыжек из пустых консервных банок, открытых с обеих сторон, но на мои ступни они не налезали, а ее ноги были настолько худенькими, что во время ходьбы банки звенели друг о друга, что только привлекало к нам внимание злобного стада. Так что она была как маленький собирающий всех на обед колокол с косичками. Я собиралась было ей сказать, что от ее доспехов мало толку, однако это было все равно как если бы одна зебра взялась предупреждать другую о том, что та испачкалась соусом для стейков, прямо посреди переполненной львами парковки. Инстинкт самосохранения – товарищ эгоистичный, и гордиться собой мне было нечего, но я утешалась мыслью о том, что если Лиза и падет жертвой озлобленных птиц, то я выжду целую неделю – в дань уважения, – прежде чем заберу себе ее игрушки.