Сергей Эйгенсон - Байки из институтской курилки

Прежде, чем начинать эти байки, хотел бы указать, что некий сетевой прохвост в своей поганой газетке пытается зачислить великого физхимика в свои, в антисемиты, и даже в "умученные от жидов", приписывая ему некий донос на коллег. Невозможно! Прохвоста подвела его собственная бездарность. Корявый язык этой ксивы не имеет ничего общего с прекрасным четким стилем фростовских статей. Не говоря уже о том, что круг его друзей, включая и моего отца, был абсолютно интернациональным в лучших из традиций того противоречивого времени. И главное, Андрей Владимирович, каким он предстает из воспоминаний моего отца А.С. Эйгенсона и других людей, работавших с ним, абсолютно никому никогда не завидовал. Не нуждался в этом. А антисемит не может не быть завистником - в этом же и весь смысл этой "болезни", как и других подобных.

* * *

Что ж, начнем анонсированные "байки о Фросте".

Познакомились они с моим отцом в тридцать шестом, когда А.В. приехал из Ленинграда в Баку на конференцию. Ему тридцать и он только что стал без защиты доктором - отцу двадцать четыре, он год как окончил Азизбековский, был самым молодым завлабом в АзНИИ НП, на Всесоюзном Конкурсе молодых специалистов занял второе место сразу за одним парнем из московского РНИИ по фамилии Королев. Стал, конечно, звездой республиканского масштаба. Но на приезжего все-таки смотрит снизу вверх, хорошо зная по журналам его уровень.

Подружились, однако. Гость оказался совсем не надутым зазнайкой. Оказалась общая тема, где у бакинца оригинальный экспериментальный материал, а у ленинградца проверенный для подобных задач матаппарат. Договорились за воскресенье написать статью. Считали, писали, закончили поздно, выпили за ужином бутылки полторы модной "Столичной", запивши пивком, потрепались и гость к себе в гостиницу не пошел, остался ночевать на диване. Ночью, часа в два, он будит хозяина: "Александр Сергеевич, хорошо бы еще выпить ..." - "Да мы ж с Вами, Андрей Владимирович, вроде всё кончили, что было в доме".

Еще через час будит снова: "А.С., я нашел! У Вас тут на шкафу большой флакон "Шипра" лежал. Вам не жалко?" - Ну, что тут ответишь? - "Да не жалко, конечно. Но мне и не хочется совсем. И вообще, завтра-то на работу". - "А знаете, мне говорили опытные люди, что если водой разбавить - будет белый, как молоко. Естественно, там же эфирные масла, они выйдут в другую фазу. Давайте попробуем?" - "Да нет, мне как-то не хочется" - "Ну, я один".

Наутро он, к удивлению, свеж, бодр и, как называется, "ни в одном глазу" до самого обеденного перерыва, когда выпивает под бефстроганов бутылку полюбившейся ему "Столичной" новинки, спит, слегка всхрапывая, на послеобеденном заседании, но вдруг на повороте темы просыпается и держит длинную речь абсолютно по делу.

Проходит полгода. Теперь уже отец приезжает в Ленинград в командировку. Побывал на заводе, в ЛГУ - и пошел пообедать в рекомендованный ему знающими людьми Дом Ученых на Дворцовой набережной. Заходит в ресторан и с радостью видит своего единственного хорошего знакомого в этом красивом, но чужом городе - А. В.Фроста. Тот тоже страшно обрадовался и на весь зал возвестил: "Товарищи! Разрешите вам представить: молодой бакинский ученый Александр Сергеевич Э.. Да я же о нем рассказывал ... это мы с ним прошлым летом одеколон пили !" - Хотя пил, собственно, он один. Александр Сергеевич много, что присутствовал.

Представленный таким своеобразным образом ленинградской научной общественности приезжий позорно бежал и некоторое время дулся на своего приятеля. Однако, дружба них восстановилась и они с удовольствием встречались, сотрудничали и даже еще раз написали вместе некую докладную записку для наркомата. Дело было уже во время войны, работали они в номере гостиницы "Москва", навеки запечатленной на этикетках той самой "Столичной". Мой папа рассказывал, что наибольшее впечатление на него произвела абсолютно пустынная улица Горького, по которой прыгают друг через друга, играя в чехарду, несколько пилотов-французов, видимо, из формировавшейся тогда эскадрильи "Нормандия".

Разумеется, даже в суровых военных условиях Андрей Владимирович добыл и они в номере выпили после ужина основной тогда зеленой настойки "Тархун". Фроста потянуло на красноречие и он начал декламировать: "Имейте в виду, А.С., что здесь, в этой гостинице, и у стен есть уши!" Объяснить ему, что как раз справедливость его заключения ведет к тому, что лучше его не обнародовать, никак не удавалось. Пришлось срочно вывести его на прогулку, где они и увидели веселящихся воинов Сражающейся Франции.