Алексей Розенберг - Куншт-камера. Зал второй

Отправились как-то Максим Максимович и Валентин Валентинович на охоту.

Максим Максимович в качестве охотничьего снаряжения прихватил с собой болотные сапоги, канистру медицинского спирта, сачок для бабочек и оловянный дуршлаг. Валентин Валентинович же, как охотник с многолетним стажем, прихватил с собой ящик динамита, зонтик, один соленый огурец, двуручную пилу и большой фанерный чемодан.

Прибыв на территорию заказника, друзья, выпивши по стакану спирта, первым делом занялись поиском медвежьей берлоги. Поскольку заказник так и кишел берлогами, то вскорости поиски привели к положительным результатам и друзья, выпивши по стакану спирта, приступили к охоте на медведя.

Максим Максимович с зонтиком и дуршлагом забрался на дерево, тогда как Валентин Валентинович укрылся с сапогами и сачком за раскрытым чемоданом. После данных приготовлений Валентин Валентинович бросил в берлогу динамит.

Когда ошалевшего медведя взрывной волной выбросило из берлоги, Валентин Валентинович выскочив из-за чемодана, подскочил к медведю и, поймав его сачком, резво напялил на лапы болотные сапоги. В тот же момент Максим Максимович спланировал на зонтике с дерева и нахлобучил медведю на голову дуршлаг. Медведь, конечно, не смог перенести такого издевательства и умер от сердечного приступа, после чего друзья, выпивши по стакану спирта, разделили добычу поровну двуручной пилой.

Затем довольные охотники обмыли удачную охоту, выпив по стакану спирта и закусив соленым огурцом, и остатки ночи, сидя у костра, распевали хулиганские песни и нахваливали «псковскую закидушку», как лучшее ружье всех времен.

А на утро, когда канистра спирта опустела, Максим Максимович и Валентин Валентинович поблагодарив друг друга за компанию и чудесную охоту, разбрелись по домам, договорившись отправиться в ближайшее время на чудесную рыбалку в соседний заповедник…

Решил, как-то, Петр Михайлович выхлопотать на работе отпуск, да и махнуть на какие-нибудь курорты, с целью хорошенечко отдохнуть, поправить расшатавшееся трудовыми буднями здоровье, да и вообще поглазеть, чем остальной народ живет.

Ну, в общем, то да се, тому подмигнул, этому заискивающе улыбнулся, третьему коньячишку сунул, и вот уже в руках календарь с красным месяцем, а в кармане пачка хрустящих отпускных.

И уж намылился, было, счастливый и сияющий Петр Михайлович с конторы ноги делать, пока, мало ли, начальство не передумало, да столкнулся в дверях с коллегой.

– А ты никак, Михалыч, в отпуск собравши? – спросил коллега и хитро прищурился. – Славные традиции нарушаешь? А проставляться кто будет?

«Ах ты, черт! Не успел!» – подумал Петр Михайлович, почесал затылок и, кисло улыбаясь, пошел в гастроном.

А когда вернулся, то к тому моменту этот коллега, мерзавец эдакий, уже собрал для продолжения «славных традиций» почти всю контору, отчего у Петра Михайловича засосало под ложечкой от нехороший предчувствий и, на всякий случай, слегка затошнило. Но делать нечего – славные традиции нарушать нельзя…

На следующий день, уже ближе к обеду, Петр Михайлович, в совершенно невыносимом состоянии души и тела, продрал глаза и обнаружил себя в объятьях какой-то совершенно незнакомой дамочки, придавившей его исполинской грудью к кровати и испускавшей во сне перегарный рык раненого зверя, отчего Петр Михайлович немного поседел и ненадолго потерял сознание.

Пришедши же в чувства, мучимый отвращением и приступами тошноты, он кое-как выбрался из крепких объятий, отыскал свою одежду, поиск которой оказался делом не тривиальным, и бросился вон.

И уже дома, немного придя в себя, Петр Михайлович с ужасом обнаружил, что от пачки хрустящих отпускных купюр не осталось и следа…

Красный календарь обратился в черный, отпуск полетел ко всем чертям и Петр Михайлович уже на следующий день вышел на службу, проклиная коллегу-мерзавца с его славными традициями…

Отправился как-то раз Петр Сергеевич в гости к Варваре Тихоновне.

А надо сказать, что Варвара Тихоновна терпеть не могла Петра Сергеевича, и каждый раз, когда тот являлся с визитом, она поила его чаем, щедро сдобренным крысиным ядом. Поэтому после таких посещений Петр Сергеевич обычно маялся животом и, к полному неудовольствию домочадцев, селился в уборной.

Но проходило несколько дней, Петр Сергеевич приходил в норму и снова перся к Варваре Тихоновне. А свои внезапные болезни, после таких визитов, он списывал на слабый желудок, которым и так маялся сызмальства.