Аркадий Недбаев: По следам собаки

– И какая цена?

– Ты что – дело ведешь и не знаешь стоимость пропавшего имущества? Круто. Две тысячи евро.

– Да ну!

– Палки гну! Так что возбудили и, причем третью часть, все показатели из-за этой псины коту под хвост, блин.

– Сам-то понял что сказал? Зацепки, какие есть?

– Да все я понял. Нет там ничего, глухо, как в танке. Ежели ее и похитили, то тут без своих не обошлось, к бабке ходить не надо, а народ в том домике живет такой, что с наскока не подступиться. Вот, кстати, ты частник – может у тебя чего получится.

– Да, плохо дело, ну если что нароете – звони, я тоже чего узнаю – сообщу сразу, надеюсь, нам делить на этом фронте нечего.

– Обижаете, господин частный сыщик! Да, кстати, ты в какую сторону?

– Домой собирался, а что – подвезти хочешь?

– Подвезти, как же, тут завал такой, пообедать сходить некогда, просто ты же мимо судмедэкспертов идти будешь? Будь другом, занеси эту справку Николаичу, зашиваюсь.

– Да не проблема, давай.

Андрей дал мне запечатанный конверт, на котором было написано «Нич. сп. по обух». Что, по моему разумению, могло означать «Уважаемый Сергей Николаевич, предоставляю Вам справку по истории болезни потерпевшего Обухова». Кивнув на выходе рядовой, я тормознул на крылечке и закурил, спешить было совершенно некуда, поиски собаки зашли в тупик.

Нельзя сказать, что я отчаялся и опустил руки, просто составленный накануне план действий никуда не годился, а новых идей в голову не приходило.

Тупик. Или как сейчас стало модно говорить – кризис. А когда следствие заходит в тупик, лучший способ сдвинуть дело с мертвой точки, это отпустить события развиваться самим по себе и ничего не делать, время само все расставит по своим местам.

Впрочем, мне еще надо объявления распечатать, вот этим и займемся. Приняв решение, я пошел в сторону дома.

Путь лежал мимо городской больницы, в дальнем крыле которой расположился отдел судебно-медицинской экспертизы и травпункт. Городок не мог себе позволить персонального судмедэксперта, в связи с чем, Николаич совмещал в себе хирурга-травматолога и паталогоанатома.

Мне повезло, что на дворе стояло лето и в отделении, практически не было больных. Уточнив у скучающей медсестры, где Николаич, я направился в перевязочную. Дверь в помещение была приоткрыта и, подойдя к ней, я увидел, как наш эскулап «на все руки», ковыряясь зубочисткой в зубах, читал мораль какому-то неопрятному субъекту. Субъект постанывал, а одна из медсестер бинтовала ему руку.

– Вот вы, дружище, сейчас отказываетесь от парочки безобидных укольчиков, а глядишь, дней через десять, будете лежать у меня в прозекторской, и я буду вдумчиво рассматривать ваши нездоровые внутренности, подумайте хорошенько.

– Нет, доктор, я в ней уверен, – буркнул субъект.

– Я тоже был уверен в своей жене, а потом лечиться пришлось.

Медсестра хихикнула и чуть не уронила бинт.

– Осторожней Света, – вздохнул Николаич. – И ничего смешного здесь нет, такова жизнь. Я бы все же Вам настоятельно посоветовал сделать укольчики.

– Нет!

– Как говорится, на нет и суда нет, пишите отказ.

Я решил не мешать медицине исполнять свой служебный долг и присел на лавочку в коридоре. В перевязочной чем-то шуршали и звякали, потом в коридор вышел субъект с рукой на перевязи и Николаич.

– О! Сережа, здравствуй, сто лет тебя не видел, случилось что?

– Почему же сразу случилось?

– Я слышал ты на пенсии, значит, заглянуть сюда можешь, только если что-то сломается в твоем хрупком теле.

– Не угадали, по пути зашел, вот, просили передать лично в руки, – и я отдал загадочно подписанный конверт.

– Что такое? А! Ну наконец-то сподобились, спасибо, давно жду. Заглянешь на минуточку или спешишь куда?

– Куда пенсионеру спешить?

– Тогда милости просим, свежий анекдотик расскажу, – Николаич подхватил меня под руку и повлек в дальний конец коридора.

Я подчинился нажиму и скоро оказался в ординаторской. С момента моего последнего визита тут мало что изменилось, разве что рыбок в аквариуме стало больше, да гитара из угла перекочевала за сейф, видимо и у них начальство борется за рациональное использование рабочего времени. Николаич тем временем уже извлек из сейфа бутылёк темного стекла с медицинской лейбой, парочку подозрительных то ли рюмок, то ли мензурок.

– Тут на днях «чудаки» одного привезли, – начал обещанный анекдот Николаич. Правда, в силу профессиональной деформации, анекдоты у него были сплошь из жизни паталогоанатомического отделения, и только «черные». Кстати, «чудаками» он называл санитаров из морга, так как они были вечно навеселе и постоянно чудачили. – На место Сережка ездил, я тут чинил. Он вернулся поздно и говорит мне: «Клиент несвежий, недельку в квартире полежал, но вроде бы ничего криминального». Ну, ничего криминального – я и сижу, спокойно истории заполняю. Но сиди – не сиди, надо идти резать. Прихожу, а он не то, чтоб несвежий, а совсем даже несвежий: гнилостный, смердит, течет… – на этом месте Николаич начал нарезать помидоры и меня замутило.