Григорий Жадько - Откровенные романы

Василич встретил меня по доброму и, кажется, совсем не удивился моему приходу.

– Соскучился!? Пропустили тебя? Тут у нас все по-новому. Консьержка. Кодовые замки. Проходи… Проходи.

Я рассказал о своей проблеме. Он долго вертел мой антиквариат, ругал меня, что я как медведь полез, куда мне соваться не следовало. Потом разгладил бороду и лукаво посмотрел на меня:

– Ладно. Сделаю. С тебя ничего не возьму – ну пару бутылок коньяка – это уж сам бог велел. Идет?

– Идет! Конечно, идет! – с радостью, запальчиво воскликнул я.

– Но хорошего: не менее 10-лет выдержки, – добавил он, улыбаясь, видя по моей реакции, что продешевил.

– Все будет Василич!!! Звони! Жду!

Прошло не менее недели, пока я дождался долгожданной весточки. Я как на крыльях помчался к нему.

– Получилось?

– Да получилось то, получилось, но уж больно хлопотно. Неделю до полуночи пришлось задерживаться. Представляешь!

– Ну-у-у да, – протянул я – понимая, куда он клонит.

– По-хорошему тут и пяти бутылок мало. Сколько стоит мой рабочий день: знаешь? Специалист-эксперт высшей квалификации! То-то! Но ты не тушуйся, не тушуйся, – сменил он тон, видя мою скисшую физиономию, – это я так сказал, между прочим. Давай, что принес, и забирай свои манускрипты.

Я взял в руки две папки. В них лежали отдельные листки.

– А что ты смотришь? Пришлось разъединять по листочку.

– Понимаю! Это ничего, – согласился я.

– Я еще не все сказал, … да коньяк добрый. Кизляр. 12-лет выдержки, – он отставил в сторону бутылки, которые изучал. – Это ты правильно сделал, уважил старика, но у меня к тебе одна просьба…

– Какая?

– Ты это… так не держи. Не надо у себя. Компьютер в руках есть: по страничке, по две, настучи и опубликуй. Бог его знает, кто это написал, но человек, то писал для нас. Верил, что наступит время и все можно напечатать! Договорились?

– Хорошо, я постараюсь Андрей Васильевич.

– На-ка, вот, тебе обратно одну бутылку, и помни наш уговор.

– Да зачем? Я и так хотел, – смущенно запротестовал я.

– Бери, бери, – он лукаво посмотрел на меня, разгладил бороду, – дело то молодое: у меня деньги есть, надо я этого добра куплю… и не куплю сойдет.

Дома, я в полном одиночестве, распечатал коньячок. Налил, на дне широкого бокала, и с вожделением попробовал волшебный напиток – и только тогда, с волнением, отрыл первую папку и углубился в чтение. Какой-то неизвестный человек вошел в мою жизнь. Что с ним стало: убили на войне 1914 года или он погиб во время революции, или заболел тифом, а может, умер от голода? Кто знает!? Но почему-то, мне кажется, судьба впоследствии обошлась с ним несправедливо. Неровные, косые строчки запрыгали у меня перед глазами, и я окунулся в другой мир: когда еще не было мировых войн, революций – и люди были наивней, лучше и верили в ценности, которые нам порой сегодня кажутся смешными.

СЕСТРОРЕЦК 1912.

Это было через семь лет после окончания Борисоглебской гимназии.

Я отправлялся из Петербурга: с нового вокзала Приморской железной дороги. Вокзал еще не был готов. Верхнее строение пути – довели до угла Флюгова переулка и Большого Сампсониевского проспекта.

Вечерело. Подачу поезда задерживали почти на двадцать минут. Петербург в июле 1912 года изнывал от жары: и кирпичные многоэтажные громады, и каменные мостовые, и тротуары были раскалены – а воздух насыщен пылью, копотью и смрадом.

В ожидании, мои глаза скользнули по мрачному ближайшему фасаду: " Магазины Бр. Поляковых. Имъется громадный выборъ обуви кожаной, сукон. и парусинной механич. произ. – Варшавская, Саратовская, Кунгурская чесаная, валяная, бурочная, кукморская, Нижегородская, Тюменская Магазинъ въ городскомъ корпусъ №№9, 24. Большой выборъ шляпъ, шапокъ и фуражекъ. Складъ резиновыхъ галошъ. Товарищество Россiйской американской резиновой мануфактуры. Прошу почтенниiйшую публику обратить вниманiе»

Какой-то тучный господин, в очередной раз доставал из нагрудного кармашка, который был специально вшит на сюртуке, – часы-луковицу BREUGET в золотой скорлупе, поросячьими глазками смотрел на золоченые стрелки и, не обращаясь конкретно ни к кому – тяжело вздыхал:

– Безобразие! Это просто – какое-то безобразие!

Вот он в вновь проделал то же самое, утер красное потное лицо платком – и тут, наконец, подали состав. Паровоз был не новый, но хорошо отмытый, блестящий, производства шведской фирмы « Motala ». Истомившиеся в ожидании пассажиры, дружно кинулись по вагонам.