Анатолий Шинкин - Уставший от эротики бездумной. Лучшие рассказы инета

А пока АСОЦИАЛЬНЫЕ, люди второго сорта. Гастарбайтеры – миллионы гостей для работы, в своей стране… Ненужные, чужие.

За месяц моего отсутствия Кризис подрос и заметно округлился. Он стоял перед воротами цеха и задумчиво пялился на два амбарных замка.

– Эй, собака. Фью, фью.

– Не свисти – денег не будет, – ответил лениво пес, не поворачивая лобастой головы.

– Уже.

– Ты за месяц спустил месячную зарплату, транжира?

– Язва, зарплату я «спустил» за неделю, и ты это прекрасно знаешь.

– Зарплата маленькая,… на жизнь не хватает… Работать надо лучше!

– Не твое собачье дело. Ты тогда болтался под ногами и всем мешал, а я тебя жалкого по доброте подкармливал. По двадцать процентов за кредит.

– Такой крутой! – Кризис соизволил обернуть ко мне ерничающий взгляд. – Кто ты? И где ты? Отнимаешь время, а я, между прочим, в мировом масштабе. Зачем подошел?

– Слушай, собака, не заносись, а то задену кирзачом случайно. Я про тебя рассказы художественные пишу. Народу нравятся, одна поэтесса даже просила тебя за ухом погладить.

– Красивая?

– Не то слово! Ноги длины неимоверной – от плеч!

– «От плеч» у меня…

– Передние от плеч, а задние откуда?

– Не дерзи! Я молод и красив – недавно в луже видел.

– В луже ты отражаешься, а в зеркале слабо?

– В зеркале даже премьер не отражается, а не мне чета. Так что с ее ногами?

– Твоих красивше и длиннее в разы. Скажем «от верхних кончиков пушистых ресниц».

– Красиво заливаешь, мог бы деньги зарабатывать. Ты гладишь или как?

– Глажу. Ничего, если брюхо почешу?

– Нежные ручки у твоей поэтессы.

– «Ручки» – мои, а вот поэтесса наоборот.

– Как все у тебя запущено: ни работы, ни денег. Поэтессы, и той нет. На биржу иди. Ваш президент четыре с половиной тысячи обещал безработным.

– Соврал в очередной раз. Восемьсот рублей, если пять раз в месяц с мешком по городу окурки собираешь.

– Ну и президент у вас.

– Он не у нас. Он у себя в Москве и Питере. Он президент у Прохорова и Чубайса. У Миллера президент и Черномырдина. Ходорковский в тюрьме, но он и у него президент. А мы в другой России, без президента, с тобой, Кризис, в обнимку. Ты, кстати заметить, здорово потолстел.

– Потолстел, значит, кормят, и кормят хорошо. Я нужен. Поработай головой, и я принесу тебе реальную пользу. Такая задача: стабфонд, ты олигарх. На раздумье две минуты.

– Время тебе, Кризис. Я знаю решение. Открываю банк в Зарубеже, беру в нем миллиард кредита для своего предприятия, иду к премьеру: «Забугорные акулы берут за горло, а у меня рабочие места и социалка!» Премьер дает миллиард на погашение. Погашаю, но банк грозит банкротством за набежавшие проценты. К счастью мне удается договориться со мной на передачу блокирующего, а, если повезет, контрольного пакета акций забугорному банку. Все в выигрыше: премьер спас предприятие и сохранил рабочие места, а я получил статус зарубежного инвестора и миллиард, недоворованный при Ельцине.

– Можешь, когда хочешь, а прикидывался.

– Не могу. Олигархи эту схему уже раза по три провернули. Да и совесть не позволит: с детства учили умному, доброму, вечному. Потом сам учил, а, «кто учит, учится дважды».

– Ой, ой! Такой умный, а почему бедный? Вау! – пес взвизгнул и отдернул лапу.

– Что у тебя?

– Доллар упал.

– Вот и купи на этот доллар собачьего корма.

– А ты иди окурки подбирать, совестью угрызаясь, или к поэтессе напросись, рыжим волоском в хвост свиты.

– Уйди с дороги, наглый кот!

– Не кот, а пес.

– Пес, наглый, как кот!

Минуту мы мерились взглядами. Есть что-то мудрое в глазах Кризиса – дворняги, в цвета немецкой овчарки окрашенной.

Я ушел, а Кризис остался стоять у дверей на амбарный замок закрытого завода.

– Открываемся, – Витька бросил карты на стол. – Двадцать одно!

– Аналогично. Свара, – Диман торжественно предъявил шестерку, семерку и восьмерку бубей. – Желающие довариться есть?

Сидящие вокруг стола работяги невольно отшатнулись: банк в три тысячи рублей для благоразумных отцов семейств, привыкших в перерывах «резаться в секу» по рублю за кон, казался запредельным.

Диман сдал на двоих.

– Довариваю штуку в темную, – Витька подвинул к банку тысячную и весело оглядел напряженно ожидающие лица. – Вкладывайте деньги в воспоминания. Проиграю или выиграю, но этот день уже не забуду.