Николай Асекритов: Кусочки янтаря. Легенды о Гоги Абашидзе, а также некоторые истории и притчи, придуманные им самим

Он оторвался от этого священнодействия, закурил свою крепчайшую папиросу, ухмыльнулся и сказал:

– Хитрый обманывает людей не потому, что он их умнее, а потому, что хорошо понимает их природу. Так же, как они хотят обогатиться, он мечтает стать умным, но, как и они, не желает тратить сил на достижения цели…

Сказав так, он отложил папиросу и стал наслаждаться чаем…

– А ум! Как же ум? – воскликнули мы…

– А что ум? – Произнес он задумчиво – Ум к этому имеет такое же отношение, как отражение в зеркале к сытному обеду…

Вот и все. Больше мы не смогли от него добиться ни слова.

Однажды, у меня все валилось из рук и ничего не получалось. И я обратился за помощью к друзьям. Когда я выслушал все их насмешливые советы, я пошел спросить совета у Гоги Абашидзе.

Выслушав меня, этот мудрый человек закурил, ухмыльнулся и сказал такие слова:

– Наивный, ты обратился за помощью к людям… Если бы ты пришел к ним порадоваться вместе твоему успеху, они бы, с удовольствием, посочувствовали тебе…

И больше он ничего не сказал, но мне все стало ясно…

Как-то мы с приятелями заспорили, почему к старости люди становятся сердитыми ханжами и теряют способность смеяться над тем, над чем раньше хохотали бы до икоты и колик. Каждый выдвигал свою версию, но не находилось и двух сторонников, которые могли бы поддержать ее.

Так и не придя к единому мнению, мы решили обратиться за помощью к тому, кто, в силу своего возраста, опыта и мудрости, лучше всех разбирался в этом вопросе. И мы пошли спросить мнения у Гоги Абашидзе.

Мудреца мы застали в тот момент, когда он наблюдал за дракой двух сорванцов, проживающих в его дворе.

Удобно устроившись у открытого окна, он аккуратно вел счет, выкладывая спички на подоконник. Каждая из них означала удачно нанесенный тумак с одной из сторон.

Слегка поморщившись от того, что его отвлекли от такого важного дела, он внимательно выслушал нас, потом он терпеливо снес нашу перепалку и гам, когда мы выкладывали свои версии. Затем, он закурил, оглядел нас смеющимся прищуренным глазом и произнес:

– Старость всегда недовольна и возмущена теми поступками юности, которые ей недоступны…

И хитро захихикал, оглядывая нас счастливыми прищуренными глазами…

И больше он нам ничего не сказал…

Как то у нас зашла речь о летнем отдыхе…

Спорили много. Кто отстаивал, что лучшее место это Грузия, кто то утверждал, что это Крым, некоторые настаивали на Молдавии, только Гоги Абашидзе сохранял молчание с неизменною улыбкой на устах.

Когда все мы смолкли, он сказа нам так:

– Как то, за завтраком, папа сказал маме: «У меня накопилось много дел, поэтому, я не смогу повезти вас в июле в Крым… Поезжайте, вы, лучше в Ниццу…» Как я потом проклинал это небрежное «в Ниццу»…

Надо было переодеваться в смокинг перед едой и есть курицу ножом и вилкой…

Какие мелочи беспокоят нас в детстве… И что бы я потом не отдал, за это небрежное «в Ниццу»…

Как то, устав от наших бесконечных споров о свободе, о том, как она нужна народу, как побудить народ возжелать ее, Гоги Абашидзе не выдержал и сказал свое мнение об этом.

– Вот вы говорите «свобода.. свобода», а от чего свобода и для чего? Если свобода мыслить так, как вам вздумается, то эту свободу у вас никто не отберет. Если свободу высказать то, что вы думаете, то примите решение и выскажитесь, и будьте готовы отвечать за эту свободу…

А, вот, если в вас горит и жжет вас желание дать другому свободу высказать то, что он думает, а не то, что вы хотите услышать, то значит, вы и достигли той самой свободы… Тогда помолчите и дайте другим обрести ее…

И умолк, сидя в своем кресле… Прошло много лет и мы начали догадываться, что имел он в виду и признавать, что, кажется, он был мудрее и умнее, чем мы думали…

Как то, мы собирались праздновать какое-то событие, один из нас стал оправдывать свое отсутствие, ссылаясь на болезнь. Гоги Абашидзе, услышав это, рассмеялся и сказал:

– Болеть надо с друзьями женщинами и вином, в противном случае, вам нет смысла выздоравливать…

Только со временем, когда болезни стали меня одолевать, я понял, что он был совершенно прав…

Гоги Абашидзе был замечательный человек. Я так и не встретил такого любознательного человека, хоть прожил достаточно долго: почти столько же, сколько было ему самому в тот момент, когда мы с ним познакомились. Однажды, совершая свой привычный моцион, он проходил мимо теннисного стола, где мы увлеченно гоняли шарик. Некоторое время он стоял, задумчиво наблюдая за нашей игрой, потом он стал спрашивать нас о правилах, угадывая их и, наконец попросил нас дать ему попробовать сыграть с нами. Нимало не удивившись, мы уступили ему ракетку. Покручивая ее в руках, ощупывая и рассматривая ее с разных сторон, он вымолвил слово: «лаун-теннис…». Потом прибавил: