Михаэль Бабель: Озабоченные

Когда он вышел, отсидев на всю катушку, я столкнулся с ним неожиданно и сразу узнал по его старикам. Он был добродушный увалень со спичкой в зубах, с постоянной улыбкой. К тому времени я пошёл в институт, и он спросил меня на равных за жизнь, как будто мы были всегда свои. Я растерялся, покраснел, что-то болтал, а он внимательно слушал, улыбался, и его глаза радостно блестели.

Он и не завязывал, но его оставили, и когда он выходил во двор, все антисемиты двора уважительно здоровались, приподнимая кепки.

Еврей-вор в воровской мир гоев не входил. Ни давным-давно, когда еврей ещё не был советским человеком, ни в нэпе, ни после – вплоть до появления новочеловека – советского, но к евреям это уже не относится.

В еврейском местечке один еврей пригласил народ на своё еврейское торжество. Люди знали о нём кое-что и пошли к раву спросить, можно ли им пойти. Вызвал рав того еврея и спрашивает: «Воруешь?» – «Что делать, – расстроился еврей, – профессия». – «А если закрыто на замок, ломаешь?» – «Приходится», – приуныл еврей. «А если находишь продукты, забираешь?» – «Забираю», – совсем сник еврей. «А если у гоя свинина попадается?» – «Продаю, – насторожился еврей, – другому гою». – «А себе берёшь свинину?» – «Господи, упаси! – завопил еврей. – Разве можно так говорить, ребе!» Сказал рав народу, что могут пойти.

Кстати, когда большого еврея (рав – это большой, а несколько – это рабаним) называют раввином, как именовали советские суды, советские газеты, советские люди (а их не только называли, но и уничтожали, а «хорошего» советского человека не уничтожали), – в большинстве случаев это говорится уничижительно. Лучше про еврея плохо не говорить, а тем более про святого и учёного, но если у кого не получается на святом языке иврите, то можно что-нибудь старое, например, «товарищ» – и просто, и сердито.

Еврей в воровской мир гоев не входил, но дарил чужому ему миру (на какой-то период только) свой язык, юмор, благородство, почтение к старикам, любовь к детям, уважение к женщине, а у гоев это не так.

Вся наша большая родня боялась гоев. С ними ничего не имели. Это передавалось и детям. Гойку нельзя брать – это мы знали. Когда старший из многочисленных моих двоюродных взял гойку, в родне был гвалт. Его путём мы не пошли, но ещё более многочисленным детям двоюродных гвалта уже не устраивали.

Наш святой Закон ничего против гоя не имеет, кроме одного: не общаться с ним, чтобы не породниться.

Не породнившийся с гоем еврей тоже исчезает, но не сразу, а в четвёртом-пятом поколении от крепковерующего прадеда-прапрадеда – хареди, ультрахареди, доса, ортодокса, чёрного, тёмного, лапсердачного, пейсатого, пархатого, датишника, отсталого, примитивного, непередового, непрогрессивного, несовременного. Может еврей исчезнуть и раньше – вольному воля, но не позже четвёртого-пятого поколения от стоявшего за веру.

Став советским, еврей исчезает в своём же поколении.

Моя обрезанная плоть – точное свидетельство, что я родился хотя бы за день до тридцать седьмого года, когда были уничтожены последние мастера обрезания. Мои еврейские сверстники тридцать седьмого года рождения уже были необрезанными. Моя обрезанная пиписька причинила мне много переживаний и страданий в пионерских лагерях, общественных банях и туалетах. И виноваты в этом не родители – дети революции, а дед хареди, благословенна память о нём.

Все сегодняшние ещё евреи: рацники, шаломахшавники, борцы против засилья религиозных, борцы за права, борцы за права гомиков, борцы за права нацменьшинств, борцы за счастье, за справедливость, за конституцию, за мир на Ближнем Востоке и во всём мире, за демократию, за прогресс, за освобождение, за перемены, за выполнение своей исторической миссии, за гражданские права, за обновление, за еврейство с человеческим лицом, за еврейство без лица, за еврейство без еврейства, борцы против еврейства – все-все эти сегодняшние ещёевреи (попрошу не разъединять эти два слова, это последняя ниточка связи, с ней оборвётся у многих всё) – вот такие они ещёевреи – потомки харедим.

Потомков еврейства прогрессивного, или плюралистического, или реформистского, или либерального, или современного, или советского (самого передового) – их просто нет.

Если бы не эти неугодные Всевышнему фокусы, не было бы трагедии европейского еврейства.

Американских евреев сегодня было бы миллионов тридцать, как негров. Конечно, при их стопроцентной политической активности президентом там был бы их человек, то есть наш человек, а нам бы здесь был полный каюк или полная хана и без всякого мирного процесса – они бы в принудительном порядке вывезли всех нас к себе – в новый Вавилон, если бы не их поголовная ассимиляция, что таким странным образом на руку нам, что оставляет нам шанс и не оставляет им никакого шанса.