Валерий Мирошников: Жизнь и смех вольного философа Ландауна. Том 1. Когда это было!

– Ты, что ли, с дуба рухнул? – вскричал Вахит Шарипов, – Я тебе серьезные вещи говорю.

Но Ландауна уже понесло:

– Точно! Мы их родим, мы выведем новую породу менеджеров! Я сам займусь этим вопросом. Скрестим марчендайзера с имиджмейкерицей и промоутерицу с супервайзером. Сейчас же организуем отлов. Но свежая провинциальная кровь не помешает. Это придётся самому. Жена простит, всё-таки государственный интерес…

Вахит Шарипов махнул рукой и хотел уйти, но Ландаун уже вцепился ему в хлястик мёртвой хваткой бульдога.

– …Поскольку учить их бесполезно, сделаем ставку на смышлёность и умение ориентироваться в нестандартных ситуациях. Только…

Вахит Шарипов вырвался и ушёл.

– …Только что же делать, чтобы мои маленькие менеджерчики не тянули одеяло на себя, а представляли интересы народа? Они должны тяготиться властью, богатством, славой. Есть два вида людей, которые самодостаточны и не хотят быть никем другим: крестьяне и учёные, точнее исследователи. Значит, ребятишек надо выпустить на землю и дать исследовать мир, дать взрасти без влияния социума, самоорганизоваться в новое общество.

– Только ударившись головой можно вообразить такое! – это вернулся Вахит Шарипов. – Будет вам, Ландаун!

– И то верно, – вздохнул Ландаун. – Вырастим мы новых менеджеров, а куда денем старых? Неужто снова Ноев потоп?

Когда Валерий Ланин был большим начальником, он предложил Ландауну возглавить одно из подразделений своей конторы. Ландаун, не долго думая, согласился.

– Пойдём, отметим назначение? – подмигнул он товарищу.

– Извини, не могу. Времени нет. Сейчас совещание, потом договор подписываем, потом…

– Понял, понял. А завтра?

– Знаешь, с утра планёрка, до обеда надо успеть в администрацию…

– Слушай, я одного не пойму, – удивился Ландаун, – у тебя столько подчинённых, почему у тебя никогда нет времени?

– Некогда над этим задумываться. Побежал. Приходи завтра на работу.

«Всё-таки странно», – озадачился Ландаун после ухода Ланина. Он вспомнил старую шутку: «Если вы всё время работаете, когда же вы думаете?» И философскую мудрость вспомнил: «Не доверяйте людям, у которых не хватает времени». Как же так? Лучшие люди страны поставлены в такие условия, когда им некогда думать, когда им нельзя доверять. «Поражу пастыря, и паства рассеется» – так, кажется, в Евангелии?

«Да, – решил Ландаун, – преступление здесь налицо. Но кому оно выгодно?»

Кому выгодно, что мы проводим часы в приёмных, а дни и недели в беготне за справками, разрешениями, согласованиями? Кому выгодно так регламентировать любой пустяк, что нужен отдельный специалист для ублажения регламента?

«ОНИ крадут наше время! – понял Ландаун, – Система направлена именно на поглощение времени, и не чиновники её создали. Чиновники просто живут в ней. Но кто такие ОНИ?»

Ландаун взял трубку и позвонил Ланину:

– Я не приду. Бери другого человека. Мне надо кое с чем разобраться…

Женщина гуляла с собакой, а Ландаун, сидя на скамейке, думал: «Как же так? Мы заводим собаку, чтобы она любила нас, а за эту любовь освобождаем от всех мирских забот – добываем ей пищу, кормим, поим, гулять выводим для отправления естественных надобностей, даже половых партнёров находим по объявлениям. И при всём том считаем, что человек – венец творенья, царь природы и т. д. Да ведь тогда всё наоборот должно быть: за любовь царскую животные его холить и лелеять должны, как детёнышей своих. Если Бог мир сотворил и человека в нём царствовать назначил – так всё должно быть».

И пошёл Ландаун со своей мыслью к биологам-звероводам. И наехали на него биологи:

– А ты есть станешь то, чем волки своих детенышей кормят?

– А чем белки? – возразил Ландаун.

И пошёл он к детям, и сказали ему дети:

– Нам машинку отец дал – она ездила, а мы разобрали – она ездить перестала.

Ландаун подумал: «Ого! Значит, мы испортили тот мир, что вручил нам Творец, поэтому и всё наоборот получается. Какую же деталь мы сломали? Наверно, самую важную».

И пошёл он к собаке – может, она знает, что испортилось в мире. А собака поглядела на него с такой любовью, что он понял: «Человек испортился. Если бы я с такой любовью на жену глядел – она бы души во мне не чаяла. Если бы на детей – дети были бы счастливы. А любое дерево дарило бы мне тень и уют. А звёзды предсказывали только удачные дни…»