Татьяна Танилина - Лорд Адамс. Мистическая комедия

Однажды, выйдя из своей комнаты, он увидел, что весь коридор увешан выстиранным бельём. Лавируя между простынями и пододеяльниками, лорд направился в кухню, однако, увидев кошмарный предмет, свисающий с верёвки возле кухонной двери, застыл как вкопанный… и очнулся только от громкого голоса Петровны.

– Ты чего торчишь, как пень, Адамыч? Всю дорогу загородил.

Потрясённый лорд, указывая рукой на растянутые трикотажные панталоны, висящие у входа в кухню, спросил:

– Что это?

– Рейтузы, – пояснила Петровна.

– Что-что?

– Рейтузы! Трусы!

– Чьи?

– Ну не Стёпкины же! Мои.

– Безобразие! – возмутился лорд. – Нельзя развешивать нижнее бельё над головами у соседей!

– А где же мне их сушить? – удивилась Петровна.

– У себя в комнате.

– Дык там всё занято. Я сегодня кучу белья перестирала.

– А это уже не мои проблемы! – с ледяным презрением бросил лорд.

– Скажите, какой нежный! – зло выпалила Петровна и демонстративно сдёрнула рейтузы с верёвки.

Лорд резко повернулся и ушёл в свою комнату.

Он был возмущён: эта глупая некультурная баба не имеет никакого понятия о приличиях. Но ещё больше он был потрясён. Какой ужас! Неужели все женщины в этой стране носят такое кошмарное бельё?

Неприглядная сторона коммунального бытия: скученность, постоянные мелкие стычки – кто-то не выключил свет, кто-то не вымыл плиту, кто-то бросил грязную посуду в мойке, кто-то не вынес мусор – с каждым днём наращивала раздражение в душе лорда.

Но самым тягостным было отсутствие личностного пространства – того, что на Западе называется privacy. Похоже, в Советском Союзе такое понятие напрочь отсутствует.

Лорд Адамс не считал себя замкнутым человеком. В нём гармонично уживались (точно культурные соседи в образцовой коммунальной квартире) общительность и потребность в уединении. Реальность Туманного Альбиона предоставляла ему возможность уединения в крепости, именуемой домом, где – и это было особенно ценно для лорда – никто не посягал на его личностное пространство. Да и вообще на Западе не принято вторгаться в чужую жизнь, нарушать «суверенность» личности.

Здесь, в Советском Союзе, отсутствует не только частная собственность, но и такой важный аспект частной жизни, как личностное пространство. А применительно к коммуналке само это понятие – нонсенс. Мало того что приходится жить бок о бок с чужими людьми, так от них не спрятаться даже в своей комнате. Ведь в любой момент туда могут ворваться соседи, которые даже понятия не имеют о личностном пространстве. Поразительно, что в стране, так ревностно охраняющей свои территориальные границы, не понимают, что существуют границы между людьми, которые тоже нельзя нарушать. Даже в отношениях между близкими людьми есть определённая дистанция, которая существенно возрастает при общении с чужими. Во всяком случае так должно быть в цивилизованном обществе. Но как быть, если эти чужие не признают межличностных дистанций; сплющивают их лавиной бесцеремонности, разметают нахрапом, сводят на нет – на то самое взрывоопасное «нет», которое даже английского пэра превращает в первобытного человека, готового для защиты своего личностного пространства колошматить дубиной эмоциональных агрессоров.

Определённо, коммуналка будит в людях звериные инстинкты. Это заповедник для разведения мизантропов и каменный полигон для обывательских войн.

Лорд Адамс никогда не был отшельником, а постоянное присутствие в доме чужих людей было ему не в диковинку: английских аристократов с детства окружает штат прислуги. Но, в отличие от соседей по коммуналке, слуги соблюдают дистанцию и знают своё место. К тому же, если хозяев не устраивает прислуга, её всегда можно уволить. А попробуйте-ка уволить соседа по коммунальной квартире!

Но даже если все жильцы коммуналки – воспитанные люди с безупречными манерами, всё равно это бред! издевательство! – сковать абсолютно чужих людей цепями коммунального бытия.

Иногда в порыве отчаяния лорд мысленно вопрошал: за какие грехи злобная мистическая сила приговорила его к такому тяжёлому наказанию? И когда наконец он будет помилован возвращением домой?

Каждый день в чуждой реальности начинался с заката надежды.

«Ещё один день в этой непостижимой стране!» – была первая мысль, а точнее, крик души лорда, когда он просыпался.

«Ещё один день!» – злорадно высвечивали солнечные лучи сквозь тюлевую решётку на окнах.

«Ещё один день!» – то стонал, то хрипел чопорный сноб, чертовски уставший наводить аристократический лоск на измочаленное самолюбие.