Виктор Кротов - По ходу жизни. Зарисовки

Короткие гудки. Пока новых звонков не было. Что ж, наверное, сегодня выезжают. Но главное – это короткое «да»…

Хочется написать о глубинных переживаниях за Сашу, но и эти, обычные родительские переживания – не последнее дело.

Дети, милые или суровые, сколько бы лет вам ни было, звоните родителям! Шлите телеграммы и письма! Это не так уж сложно для вас и так замечательно для них, поверьте мне, одному из вас и одному из них одновременно. Ну вот для начала прямо сейчас позвоните, с любой дороги, пожалуйста!..

Сначала это была надежда. Потом – предчувствие. А ещё чуть позже (или одновременно) это уже было наше родное, но совершенно загадочное существо. Мы звали его Иксиком, а не Ксюшей, потому что кто же знает: может, и не Ксюша…

Иксик оправдывал своё предварительное имя. Он-она был-была чрезвычайно загадочным-загадочной (нет, пока я буду говорить «он»). Он постепенно рос, начал шевелиться, а потом и вовсе озорничать, но интриговал нас всё время. Основное, что нас всегда приводило в недоумение, – это те части тела, которыми Иксик жестикулировал изнутри мамы, общаясь с нами или просто занимаясь гимнастикой.

Пару раз мы видели Иксика воочию, на экране ультразвуковой установки. Это был светящийся космос, в котором плавал наш крошечный космонавт. Но Иксик, как и следовало от него ожидать, и не подумал признаваться нам в том, Ксюша он или не Ксюша.

А потом Иксик вышел к нам – и превратился в Ксюшу. В Ксению, Аксинью, Ксюнчика, Ксюнчу, Ксюшонка, Ксюшоночка, Ксюшеньку, Ксюшечку, Ксюнюшоночка… Она оказалась именно такой, какой мы её знали все девять месяцев. Веселой и задумчивой, резвой и озорной, безудержной и обидчивой, ласковой и обаятельной. И по-прежнему загадочной.

Загадочнее всего у Ксюши-Иксика освоение звуков. Она словно пробирается через некие пласты, потом покидает их и идет дальше. Были дни, когда Ксюша только пела (это увлечение у неё сохранилось). Были дни, когда только рычала или когда только пускала пузыри. Она «проходила» звуки и даже слова, а потом оставляла, словно этого и не было. Счастливый отец чуть не упал в обморок от счастья, когда она произнесла первое отчётливое слово: «папа». Потом пришло слово «мама», а слово «папа» отошло в тень. Потом оба слова жили вместе, превращаясь временами в синтетическое «мапа». Потом исчезло «мама». А сейчас «мама» стало единственным, любимым, исчерпывающим словом. На любую фразу, произнесенную с вопросительной интонацией, Ксюша важно вынимает изо рта соску и произносит: «Мама!..» – после чего не менее важно вставляет соску обратно.

Искомый наш Иксик, Ксюнчик, Ксюшенька!.. Дочка-загадочка. Дочка-разгадочка… Можно было бы писать по новелле о каждом дне. Да что я! – о каждом часе, о каждой минуте, о каждом мгновении. Нет, это я уже увлёкся. О мгновении новеллу не напишешь. О мгновении надо писать повесть. Этим у нас прекрасно занимается ксюшина мама. Скорей бы почитать!..

Возле нашего метро – базарчик. К нему можно выйти, пройдя до конца нашу главную гулятельную аллею. И мы с Ксюшей приспособились завершать там нашу прогулку. Специально выбраться туда трудно. В магазинах гигантские очереди за отсутствующими продуктами. А тут – сочетание приятного с полезным.

Дочурка, ещё даже не двухлетняя, оказалась на базарчике бесценной спутницей. С ней можно посоветоваться. Она гораздо лучше меня помнит, что мама попросила купить. Как-то мы спустились в метро, поглядеть. Ксюша была очарована, но среди всех магнетических необычностей терпеливо напоминала мне, что мы пошли за морковкой.

И вот мы ходим по базарчику. Ксюша указывает мне, какую из кучек свёклы или какой пучок петрушки выбрать. Мы вместе решаем, что нам нужно, а без чего мы обойдемся. Наша малышка ещё не знает, что с сегодняшними ценами приходится быть настороже, но лишнего она не просит.

Правда, когда мы подошли к корзине с букетами белых и красных хризантем и выбрали красный букет, наша любительница цветов решила, что надо взять к нему и белый тоже. Но продавщица протянула ей вместо букета одну белую хризантемку, и Ксения вполне удовлетворилась.

Она шествует по базарчику в сознании высочайшей ответственности. Выбирает луковицу из стоящего на земле ящика, и у сиплоголосой тетки язык не поворачивается воспрепятствовать этому. Старушка, у которой мы берём морковку, прямо поёт:

– А вы у меня уже второй раз покупаете. Я тогда вон там, у входа в магазин торговала.