Александр Балашов - Рассказы о кладоискательстве, или Записки подмосковного копаря

Выехали с камрадом к северу от Москвы очень рано и приехали на место затемно. Мы были первыми, ура!

Это оказалось не одно, а несколько огромных полей, по которым и кочевала старинная ярмарка – за день не обойти! Но выскочив из машины, я взял мд и смело пошёл в неведомую серо—коричневую даль поля, полагаясь на внутренне чутьё.

Метрах в пяти от дороги меня остановил чёткий сигнал, и я начал увлечённо рыть, когда подошёл неизвестный камрад, который выдал ценную информацию о данном месте. Он сказал, что за день насобирал аж целых 6 какаликов, ходя за трактором. Я подумал, что это мало для такого поля. Посмотрев на прибор, камрад сказал, что я копаю железо и удалился, сообщив что он здесь второй раз. Я докопал сигнал и к удивлению своему обнаружил в земле сердце из тёмного металла. На задней его части располагался крючок. Железная накладка, – подумал я. И ещё пронеслась мысль, что это за знак такой – может, не везёт в копе, повезёт в любви?

Потом зашагал по направлению к Рогачёвскому храму, виднеющемуся вдали: дорога была долгой и безрадостной – сигналов почти ноль, всё, что я выкопал оказывалось кусочками медных и свинцовых изделий. Неподалёку от храма задумчиво бродили копари. Вообще—то логично: люди шли в и из храма с подаяниями.

К тому времени я уже подустал и разочаровался в легендарном поле и решил возвращаться к машине, произнося возмущённый монолог, обращаясь к высшим силам. Мне казалось, что просто всех неопытных новичков обманывают, советуя ездить на давно выбитые места, но вскоре тёрка выдала сигнал 16, и я безразлично копнул грядку сухой земли сапогом, думая, что это кусочек алюминиевой проволоки (в советское время ею завязывали мешки на полях и это очень распространённый металломусор наряду с запчастями от тракторов). Горсть серой земли пищала, но находка всё не показывалась. Я разозлился – сколько искать эту проволоку! Но нет: между пальцев остался плоский и маленький овальный предмет – тут же радость обуяла меня – чешуйка!!! Первая моя чешуйка! О—о—о! Чувство радости не передать – я с благодарностью глядел в небо и на купола храма.

Поднёс монетку к глазам и прочёл: царь великий михяй – Михаил Фёдорович, стало быть! А мне нравится, как царя вот так по—простому называли – Михяй!

На соседнем поле поднял жёлтую советскую двушку, которая своим обманчивым цветом взволновала сердце, алчущего золота. Вот и всё по находкам.

Поэтому что имею сказать: невыбиваемость Поля сильно преувеличена, репутация Мекки копарей в моих глазах несколько подмочена. Думаю, ещё лет пять и можно будет считать поле выбитым – т. е. считаю, что половина камрадов будет уходить с него с очень немногочисленными находками, а другая вообще ни с чем. Привлекательность поля мала – у него низкий коэффициент отдачи монет на площадь даже в сравнении с другими местами, где мне потом довелось побывать. Чтобы что—то выловить, надо идти за пашущим трактором, и тогда будет тебе примерно с десяток монет.

Но может не надо ничего ожидать, а просто прийти. Можно встретить кучу единомышленников и вести светские беседы, выслушивая байки о сокровищах.

Звонок от брата поступил неожиданно на копе. Мы с камрадами весной рванули на юг МО, туда где земля мягче и теплее. Нас было трое.

Поставили машину на кривой обочине ужасной сельской гравийной дороги, по пути отбив все спины, но не желание копать. И вот мы, быстренько собрав приборы, медленно сползаем на застывших от долгого сидения ногах по крутому склону в жёлтой прошлогодней траве, балансируя лопатами. Камрад Костя, ехал, сползая на задницу и восторженно матерясь – по крайней мере, так хотелось думать, ибо ничто не должно омрачать начало копа – ни сплошные заросли колючки, ни показавшийся внизу широкий ручей типа «холодная коварная речка».

Ручей прямо бурлил полноводной жизнью, образуя три островка мокрой грязи посередине, соединённых упавшими стволами.

Иван пошёл вперёд, выделывая на стволах меж веток замысловатые петли ногами. Мы передавали ему лопаты и приборы. Под конец он так развеселился, что с разудалым эханьем спрыгнул с дерева на берег, уронив мой прибор с двухметровой высоты.