Геннадий Мещеряков - Ибрагимович – правнук Остапа Бендера. Побег из ада – рассказ. В Баклушах у Малого Узеня – комедия

– Мы сестры, раньше работали доярками, теперь – на своем подворье. В город сметану возим, иначе не проживешь.

– Как выручка?

– Спекулянтками обзывают, а что делать? Кормов зеленых нет, зерно дорогое, – изо рта говорящей вылетела семечка и, как нарочно, упала на нижнюю губу Ибрагимовича.

– Оригинальный поцелуй, – смахнул он семечку, кривясь. – А что, в колхозах не выращивают корма?

– Колхозов давно нет, а фермеры готовы три шкуры содрать, – женщина на всякий случай прикрыла рот рукой. – Траву на сено в посадках косим, а сколь ее соберешь – два три мешка, хоть и матрасных.

– А почему молоко не в Заволжск возите?

– Там мало жителей, тысяч двадцать осталось, вымирают люди.

– И уезжают, – добавил парень. – У нас мужики в основном в Москве работают, а бабы – на подворьях.

– В личных подсобных хозяйствах, значит?

– Не в подсобных, – возразил парень, – так раньше было. – Сейчас без них ба окочурились давно. В АО и у фермеров лишь часть людей занята, да и то летом.

– А деловому человеку, продукту перехода от социализма к капитализму, чем у вас в Заволжске или каком – нибудь селе заняться, только земледелием?

– Нечем, да и земля не вся пашется, – ответил парень.

– Поэтому ты и слово плуг забыл, – засмеялся Ибрагимович, – жаль, мне на юг надо, к морю, можно было бы остановиться у вас, попробовать развернуться.

– Тут вывертываешься наизнанку, да не получается, – вместе сказали женщины. При одинаковом укладе жизни, и мыслили они одинаково. – Всюду деньги, а их с пола не подымешь, никто не рассыпал.

– Сейчас нужны не вера, надежда и любовь, а инициатива, хватка, деловитость, иначе, кердык, – провел Ибрагимович ребром по горлу. – Вот я без денег еду на юг, автостопом по железке. Сажусь в общий вагон…

– И не выгоняют? – удивился тракторист.

– Выгоняют, разумеется, но я сажусь в другой поезд. Иначе как? Сами говорите, без денег и шага не ступишь, а сейчас я на мели. Обанкротился, вернее, прогорел на прежнем месте работы. В наши дни выгоднее всего банкирам да дилерам, посредникам то есть, или перекупщикам, спекулянтам, – посмотрел Ибрагимович лукаво на женщин. – А меня скоро снова депортируют, слышите, требуют предъявить билет? Надо пробираться к выходу, – поправил он на голове шляпу. – Не могу без шляпы, это мой имидж. Без денег, без дома, без работы могу, а без нее нет.

Ибрагимович казался элегантным. Из – под шляпы торчал перетянутый резинкой сноп волос, как литой сидел на нем голубой пиджак в полоску, серые брюки ниспадали к остроносым желтым ботинкам, на которых не хватало, казалось, только шпор.

– Предъявите билет, – обратилась к нему девушка – ревизор.

– А где ваша напарница с чрезвычайным седалищем? Мы только что мило побеседовали с ней, – отвел девушку в сторону Ибрагимович, показывая удостоверение с гербом на обложке.

– Какое точное определение, чрезвычайное седалище. С вашего позволения я им воспользуюсь, муж мой на напарницу засматривается, а вам, чтобы не было недомолвок, нужно выйти в Заволжске и оформить проездной, – сказала она.

– Спасибо, сударыня, за доверие. Обязательно возьму проездной талон, – двинулся он к тамбуру.

– Важная птица, – сказал женщинам тракторист. – Видели, какая у него ксива с орлами, а заливал соловьем: без денег, мол, только автоступом.

Поднявшись на переходной мост, Ибрагимович огляделся. Город показался ему пришпиленным к степи телевизионной мачтой. На заборе у ближайшего дома сидели коты, глядя на ободранную кошку, забравшуюся от них на самую верхнюю ветку вяза, и орали. Чуть дальше в переулке собаки вырывали у женщины кошелку с мороженой рыбой, не обращая внимания на мальчугана, который бросал в них камни. Уже за вокзалом Роман спросил хмурого начинающего лысеть парня:

– А что, приятель, трудно поесть в городе без денег?

– Полгорода так едят, работать негде. На биржу не пускают, там и без нас полно.

– Хочешь работать?

– Сразу видно, ты не наш. Строев я, Константин, банщик и массажист. Никто из клиентов никогда не обижался на меня, нашелся один, потребовал помассировать ему передок. Так я на него выплеснул тазик кипятка.

– Восхитительно!

– Два года отсидел за хулиганство. Постаралась сестра толстозадого, наша глава администрации района. А сама что творит, ни одного мужика не пропускает. Но наказал ее господь, в аварию попала, теперь ходит приблизительно вот так, – Константин присел и сделал несколько шагов вперед, выворачивая ступни ног, судя по улыбке на лице, такая наглядность доставляла ему удовольствие.