Сату Гажярдо: Медсестра спешит на помощь. Истории для улучшения здоровья и повышения настроения

Но самая лучшая часть этого документа та, где написано: «Врач ясно и понятно объяснил мне о рисках вмешательства». Ясно и понятно? Для кого? Ясно и понятно тогда, когда говорят:

– Ты ведь та, что с яичниками, да? Ну что ж, подпиши это, если нет, мы тебя оперировать не будем.

Все это происходит, пока ты корчишься от боли, брошенная на каталке «скорой» с синдромом поликистозных яичников, что вот-вот лопнут. Рядом с тобой лежит бабулька с помешательством, зовущая свою мать, тут же пьяный местный наркоман и целое семейство цыган со своими палатками, прибывшие по причине плохого самочувствия их барона, который лежит в отделении обсервации. Да при таких обстоятельствах я подпишу все, что угодно, даже признательные показания по делу об убийстве Кеннеди, только прооперируйте меня уже!

Затем тебе дают копию документа. Конечно, подождите, сейчас я достану папку для документов, которую ношу под рубахой с открытой спиной, и аккуратно положу эту бумажку в третий отсек папки: между страховым полисом и моим завещанием. Эй, очнитесь! Я в больнице, меня привезли сюда в том, что на мне было, и я даже уже не в этом, потому что с меня все сняли и всю мою одежду вместе со всем остальным засунули в полиэтиленовый мешок, который неизвестно где сейчас находится. (Спокойствие, только спокойствие! Ведь на мешок прикрепили наклейку со всеми моими данными.) Вот увидишь, как расстроится моя мама, когда узнает об этом, потому что ее больше беспокоит сморщенная одежда и то, сложили ли ее вообще, когда запихивали в мешок, а не то, что мои яичники лопнут, если меня прооперируют не вовремя. И ко всему прочему мне надели рубаху на три размера больше положенного, да еще и оранжевого цвета, словно меня доставили в Гуанта́намо. В какое место, по их мнению, я должна положить сейчас копию этого соглашения?

Завершая все вышесказанное, мне хотелось бы подчеркнуть, что соглашение – это документ, который, какой бы специалист вам ни принес его на подпись, дают всегда нехотя. Нежелание это настолько велико, что медперсонал даже не утруждается заполнить нескольких строчек, где должны быть указаны данные пациента. Они просто приклеивают наклейку с твоими данными. А знаете, почему они так небрежно ее приклеивают? Потому что медики никогда не собирали коллекционные карточки, когда были детьми. Они были слишком заняты, подлизываясь к учителям, чтобы те ставили им оценки повыше, так как с помощью хорошего аттестата проще попасть в медицину после окончания школы.

Мы живем в эпоху урезания бюджета на здравоохранение. Думаю, это очевидно. Достаточно взглянуть на заголовки газет или прогуляться по любому медицинскому учреждению, чтобы осознать эту реальность: сокращается количество наволочек, покрывал, лечебных отделений, медсестер и даже антибиотиков.

Урезается все до такой степени, что даже ножницы из кармана моего халата несколько раз пытались стащить. Иногда мне кажется, что моим ножницам становится стыдно что-то подрезать или урезать, даже если это лейкопластырь. На самом деле мне легче представить это, чем думать, что кто-то из моих коллег пытался присвоить себе мои ножницы. Но поскольку я в принципе человек немного недоверчивый, я купила цепочку, пришила ее к карману униформы и прикрепляю к ней мои ножницы колечком.

Настали времена, когда ножницы стали считаться элементом роскоши.

В конце концов, в связи с урезанием финансирования год за годом экономия среди медицинского персонала дошла до справок и других профессиональных сведений, ведь стоимость чернил для принтера взлетела до цены крови единорога. Поэтому больше половины слов текста документов стали сокращать настолько, что обычная медицинская справка стала больше походить на какой-то зашифрованный секретный документ. И, конечно же, все документы теперь мы передаем друг другу без конвертов, ведь конверты гораздо нужнее в бухгалтерии.

На днях сынишка одного из поступивших к нам пациентов замучил меня вопросом о том, где в больнице можно взять ТВ-тюнер для телевизора, чтобы посмотреть окончание Лиги чемпионов по футболу. Я могу его понять, ведь его практически не волнует, что у меня на складе медикаментов осталось меньше половины необходимых лекарств для лечения его отца. И сейчас не та ситуация, чтобы послать его домой за таблетками, которые вот-вот понадобятся его отцу. Если я все же пошлю его за таблетками, он не сможет увидеть бо́льшую часть игры, а главное сейчас, чтобы пациент и его семья были довольны времяпрепровождением в больнице. А ведь нам ставят баллы в анкете удовлетворенности, которую «гуманная» начальница вручит им для заполнения в день выписки. И нам ставят хорошие баллы, даже несмотря на нехватку персонала и медикаментов. Надо бы послать начальницу оббежать полбольницы, чтобы она нашла необходимый антибиотик, оставила недолеченные раны, потому что уже неделю нет подходящих повязок, увидела, как откладывают на три дня операции из-за неоплаты отпускных хирургу и как на неделю запаздывает очередь на резонансное обследование из-за нехватки персонала в утреннюю смену. Нет большего счастья, чем жить, не зная всего этого.