Юрий Фукс: Как грамотно захомутать мужчину. Юмористические рассказы и др.

Дальше «пособие» ничего не помнит: очнулся мужик в больнице.

Всё это – от короткого взмаха медвежьей лапы и до выноса тела их товарища – произошло так стремительно, что поначалу два оставшихся «алконавта» не сразу сообразили, что же случилось.

А когда поняли, то бросились к «фулюгану» в белом халате, чтобы наказать его за своего «друган а». Тут и для них свет померк!

Испуганные полицМЕНТЫ выскочили за дверь, а забившийся в угол преподаватель лечебного массажа дрожал, как осенний лист на ветру. Оттуда – чтобы самому не попасть под горячую мишкину лапу – он робко посоветовал:

– Теперь положи одного на стол… Животом вниз… Медленно загни ему «салазки» … и гни, гни его до первого крика…

– Ааааааааааааааааааааааааа!!!!!!!!!!! – завопил очнувшийся от боли «манекен».

– Стой! – оживился преподаватель. – А теперь руки-ноги по очереди ему выкручивай – но только до первого крика! Еле-еле, не изо всей силы!..

– Оставь его!! Слышишь же – кричать перестал! Спину ему помассируй легко-легко: как будто гладишь!.. Когти-то втяни!! Во-от, теперь правильно… Пошлёпай легонько…

Теперь вынеси за дверь, там подберут и оживят… Как ты легко такого здорового несёшь!.. Зря его об пол брякнул!.. Ну, да ладно – пьяные живучи!

Бери теперь другого!..

Так – шаг за шагом – Мишка и учился. Лекции читались ему одному, он легко и быстро всё усваивал.

Наука «гладить-мять-давить-выкручивать» усвоена была им с лёта!

«Учебных пособий» в городке было хоть завались и главная трудность для Мишки состояла в том, чтобы силищу свою обуздывать. Много он «пособий» перепортил – но, в конце концов, научился силу применять с большой осторожностью.

А «пособия» увозили отсюда прямиком в больницу на излечение. В историях болезни всем одинаково записывали: «Послемассажное обострение остеохандроза и артроза». Что ж: бывает!

Специальный представитель градоначальника приезжал с большим портфелем следом за «Скорой помощью» в больницу и лично выдавал каждому очнувшемуся «алконавту» по обещанной бутылке. Дождавшись, когда тот высосет все до дна, уезжал для доклада градоначальнику.

Жалоб не было, кроме самого первого случая, когда полицМЕНТЫ сами те бутылки тут же «оприходовали». Больше им не доверяли такое важное дело: Ведь после вовремя выпитой бутылки «алконавт» ничерта не помнил, что и требовалось!

Сколько верёвочке ни виться – концу быть! Научился Мишка ремеслу! Доводил всех лишь до болевого порога, а дальше – ни-ни!

Пришла пора Мишку на трезвых пробовать.

Объявили дату первого приёма, расклеили афиши на каждом заборе:

ПРИХОДИТЕ И ИСЦЕЛЯЙТЕСЬ!

ПЕРВЫЕ ТРИ ДНЯ – БЕСПЛАТНО!

ВСЕМИРНО ИЗВЕСТНЫЙ

МАНУАЛЬНЫЙ ТЕРАПЕВТ

ИЗ САМОЙ АМЕРИКИ!

Работает в маске, cкрываясь

от налоговых инспекторов США!

НЕ ПРОПУСТИТЕ!

И народ повалил на эту «халяву»! Где только раньше были все эти толпы едва ковыляющих стариков и старух?!

Дело – пошл о!

Больные, пришедшие на вечерний приём, удивились:

Откуда в конце больничного коридора взялась целая гора опорных тростей, ходунков и костылей?

Но удивлялись недолго.

Пока медсестра – предпенсионная злая тётка – разбиралась в коридоре с нервной и бестолковой живой очередью, Мишка наслаждался последними минутами отдыха.

Он сидел за ширмой в полном медицинском облачении: белые штаны, белые бахилы на задних лапах, белоснежный накрахмаленный халат со складками от утюга, на голове – белый поварской колпак (сняли с башки шеф-повара соседнего ресторана: подошёл по размеру) и, причмокивая от удовольствия, попивал из цветочной вазы чаёк, макая в мёд тульские пряники.

Выстроив очередь, медсестра зашла в кабинет и предупредила Мишку, что запускает больного.

Мишка, приподнял колпак, не торопясь вытер махровой простынёй пот со лба, затем липкие от мёда лапы, облизнул губы:

– Я готов! – сказал он, вышел из-за ширмы и подошёл к массажному столу.

Медсестра открыла дверь и выглянула в коридор:

– Первый – пошёл!

Трясущийся старикан, кряхтя, еле-еле оторвался от стула и, часто переставляя ходунки, заковылял навстречу своему счастью.

Сестра захлопнула за ним дверь.

Почти сразу раздался испуганный вскрик, а потом душераздирающие старческие вопли.

Очередь заволновалась, некоторые дрогнули и заторопились к выходу.