Евгений Горский - Лабиринт. Сюрреалистичная повесть

– Вот так, – Кира ласково взглянула на меня. – И никаких лишних телодвижений. Зачем зависеть от кого-то. Хочешь попробовать?

– Да я как-то привык к традиционному варианту.

– Это не ко мне, – пожала девушка плечами. – Сходи в бордель или, может, тебе нужно нечто иное?

– О чём ты?

Кира поднялась, чтобы достать из шкафчика искусственный протез.

– Эта модель подходит для мужчин и женщин.

Она кинула мне увесистый шланг с хорошим рельефом, на другом конце которого я обнаружил глубокое отверстие. Материал был мягкий и податливый, напоминая качественный силикон, и быстро нагревался в руках, имитируя температуру тела. Я с интересом повертел его, задумчиво постучал по столику, но использовать так и не решился.

– Для стимуляции можно включить эротический видеочат, – усмехнулась Кира.

Ещё минуту назад впереди была голая стена. Внезапно, она озарилась неярким светом, и я увидел женщину в скромных остатках одежды. Красавица стала призывно улыбаться, выгибаясь и принимая разные позы. Наконец, женщина послала воздушный поцелуй в акробатическом стиле.

– Ну что, дружок, будем платить?

– А бесплатно нельзя?

Красавица недовольно повалилась в кресло и быстро отключила связь. Снова передо мной была пустая стена, более подходящая для занятий медитацией, чем для секса. Вздохнув, я отложил «удовлетворитель» в сторону и уставился в одну точку.

– Решил прокачать эндорфины? – улыбнулась Кира. – Сейчас это модно.

Я задумчиво почесал затылок. Как то незаметно мы перешли от секса к другим вопросам…

Кира снова одела наушники, постепенно погружаясь в оргазм. Ладно, каждому своё. Я прикрыл глаза, и осознание стало медленно дрейфовать, сопровождаемое мыслями о прошедших событиях. Внезапно, я снова вижу перед собой знакомого толстяка с шариком-сосиской.

– Быстро, – снова повторяет он, удивлённо разглядывая меня.

Я озадаченно оглядываюсь, но комната Киры, как сквозь землю провалилась.

– Мне бы поесть.

Толстяк кивает на внушительную дверь, и я замечаю, что здесь находятся два одинаковых входа. Спускаюсь по лестнице в большое помещение и осторожно присаживаюсь за свободный столик.

Передо мной вырастает фигура в униформе.

– Чего изволите?

– Оливье, если можно.

Приносят тарелку с салатом, однако я вижу, что там какая-то странная смесь.

– Что это?

– Бэу, – невозмутимо говорит человек. – Бывшее в употреблении…

Я растеряно созерцаю ближайших соседей, и, похоже, данное утверждение вполне справедливо.

– Послушай, голубчик, – невольно замечаю, как дёргается его лицо. – Мне бэу не надо.

Человек загадочно шевелит пальцами, и я кладу мелкую купюру на стол. Скамейка угрожающе трещит под весом невероятно толстого мужчины. Пальцы-сосиски обхватывают пивную кружку подобно обычному стакану, и пенистая жидкость ручьём льётся в тёмное отверстие, прикрытое сверху пышными усами. Толстяк громко рыгает, вытирая ладонью густую поросль,

Перед ним стоит поднос с пищей непонятного происхождения. Мужчина берёт внушительную ложку, больше похожую на половник для супа, и ловко кидает в рот солидные порции, каждой из которых хватило бы на целый обед.

Мне приносят оливье, обрезанные куски хлеба и кофе с маленьким пирожным. Рядом вырастает худая фигура.

– Свободно?

У незнакомца бритая голова, сплошь покрытая узорами татуировки, как в морозный день на стекле.

На сцене появляется не первой свежести дама в стрингах, и в зале чувствуется весёлое оживление. Плоские груди мелко трясутся в такт движению, которое женщина пытается изобразить, лениво вращаясь вокруг шеста. Толстый слой грима покрывает узкое лицо с ярко накрашенными, полными губами и большими накладными ресницами. Фигура далеко не идеальна, но для такого заведения сойдёт.

Женщина отчаянно зевает с утомлённым видом, продолжая двигаться, как в замедленной киносъёмке. Дама садится на корточки, что-то разглядывая на полу под неумолкающий свист и улюлюканье зрителей с пивными кружками в руках, поправляет сползающие трусики, пока, наконец, кто-то не приносит стул, и женщина облегчённо садится, потирая ноги.

Усталую труженицу сменяет бомжеватого вида мужчина в фуражке с лакированным козырьком. Худая шея обмотана толстым шарфом, концы которого болтаются в районе колен.

Мужчина начинает петь, как человек, недавно выучивший слова. Ему приносят микрофон, и мужчина долго стоит с задумчивым видом, о чём-то размышляя. Хриплый голос дребезжит, и микрофон разносит по залу глухое сопение.