Игорь Соколов: В бабьем царстве. Любовный эпос XXI века

И вот они вместе пьют «Каберне»,
Друг друга целуя будто во сне,
Пальмы с экрана скрывают их стыд,
Один контролер ужасно сердит…

Подходит к ним быстро и палкой их бьет,
И Муха с Цыпы уже не встает,
Лежали без звука дети Любви,
Забитые насмерть дедом с тоски…

Ужасно – какое бывает кино,
Когда пьют без спроса люди вино,
Когда любят дико у всех на глазах,
Когда можно тихо, спокойно в кустах…

Ведь правило есть поведенья у всех,
Мало ли где соблазняет нас грех! —
Так говорил этот дед на суде,
Отправившись после лет 10 сидеть…

А Муха с Цыпой снова в кино,
Их воскресил лучший доктор давно…

Муха с Цыпой слетели с качелей,
Они уже пили вторую неделю,
Пили, любили, гуляли, балдели
И не заметили, как полетели…

Полет был прекрасен, но все-таки краток…
Мир всегда состоит из загадок,
Сегодня на небе, а завтра в земле,
Что было при свете, – будет в мгле…

Так говорил им один умный доктор,
Когда их вдвоем к нему привезли…
Скажите, друзья, а есть ли где Бог-то,
Если вас так поломало с любви?!…

Кажется есть, – провыл Муха сквозь слезы,
Я после бутылочки слышал вчера,
Как он мне сказал, – нарви Цыпе розы
И шашлык зажарь у костра…

Так, это не ты, а Бог тобой правил, —
Цыпа взметнула злобно глаза.
Ты на меня сердиться не вправе,
Этот Бог был внутри у меня!

Так, значит, ты за обедом съел Бога?!
Не помню, что ел, я глядел на тебя!
Ну, что же, поел ты очень не плохо,
Раз Господа съел, то это судьба!…

Похоже, что вы ударились сильно,
Какой смысл здоровым нести такой бред?!
Доктор, вы бредите тоже обильно,
Только леченья от вас что-то нет!…

Возможно, что вы, Мухотренькин, и правы,
Но в нашем психдоме давно нет лекарств,
Зато я беседы веду для забавы,
Чтоб вас же отвлечь от ваших мытарств!…

Тут Муха с Цыпой мигом поднялись
И от доктора вдаль понеслись,
Но на санитаров тут же нарвались,
А те им устроили райскую жизнь…

Лежат Муха с Цыпой в престранном дурдоме,
Где доктор не лечит, а лишь говорит,
Зато как танцует с дождем и при громе,
И напевает слегка на иврит…

Муха шел по городу
И девоньку искал,
Отрастил он бороду
И свистел, нахал…

Показалась дева,
Заиграл в дуду,
Под гипнозом тело
Уложил в саду…

Дева с нежною любовью
Мигом расцвела,
Чуть запачкав Муху кровью,
Двойню родила…

Муха стонет, Муха бредит,
Муха вдаль глядит,
Дева в рай на Мухе едет,
Позабыв про стыд…

Сто детей ему рожает,
Мячиком живот,
Мухотренькин уже лает
Будто идиот…

Чуть полаяв, прослезился,
Тут же замолчал,
Так с мечтою распростился
Бабник и нахал…

Дева видит, он в иконку
Молится, хитрец,
И 101-ую девчонку
Дарит наконец…

Идет топиться Муха в омут,
Рычит над заводью пруда,
Он девой был безумно тронут,
Но та исчезла навсегда…

Лягушки плавают, не зная
Куда глядят его глаза,
Воды молчанье обещает,
Что пропадет его тоска…

И вдруг другая дева босоногая
Его в кусты к себе отчаянно зовет,
и Мухотренькин ее страстно трогая
Уже смеется как счастливый идиот…

Девчонка плавает и Муха бултыхается,
И по воде идут от них круги,
Вот так божественная в близости красавица
Излечила Муху от тоски…

Он целовал ее от берега до берега
И улегся с ней опять в кусты,
И даже обнимал ее на дереве
Под шепот ласковой листвы…

Потерялся Муха в пространстве,
Вмиг напился и нет ничего,
Чтоб держало его в постоянстве,
Согревая спокойствьем лицо…

То вдруг дева страстно трепещет,
Раскрывая безумную плоть,
То вдруг море волнами заплещет
И молчит все чего-то Господь…

Выпил водки, но где сила духа,
Где пылающей веры очаг,
Прослезился пьяненький Муха
И опять себе ищет девах…

Та, что рядом стояла упала,
Тоже, видно, с тоски напилась,
Ну, а та, что зовет у вокзала,
На помойке, видать, родилась…

Раньше мир был чудесно огромным,
А сейчас что-то карликом стал,
Мухотренькин ринулся в волны,
Вместе с девой покинув причал…