Артем Патрикеев - Спасительный сосуд

«Не иначе они этими порами общаются».

Две трубки не только удивили Федю, но и заставили внутренне усмехнуться. Они чем-то неуловимым слегка напоминали старинные телефонные аппараты, когда одну трубку брали в руки, а другую прикладывали к уху. «Центральная! Центральная!» – сразу вспомнились слова из какого-то советского фильма. Федя совершенно не чувствовал течение времени в этом мире, поэтому весьма условно он определил, что инопланетянин «разговаривал» не более пяти минут.

«Но как же они все-таки говорят?» – удивлялся Федя. – И почему я не могу произнести ни слова? Я же все понимаю, что он мне говорит. Или этот Плетьмикос является переводчиком? Вдруг он и правда каким-то образом говорит по-русски?»

Вопросы сыпались в Федину голову как из рога изобилия, вот только хоть чего-то вразумительного он сам себе ответить не мог. Поэтому, чтобы совсем не сломать себе голову, Федя просто решил предоставить самого себя Судьбе. А там видно будет, куда дорожка выведет. А дорожки, собственно, пока никакой и не было. Он все так же находился в библиотеке и ничего не делал, точнее, только пытался слушать и смотреть.

Как только Плетьмикос отошел от трубок, он сразу же обратился к Феде:

– Скоро сюда прибудут те, кто поможет тебе все понять. Ты уж не обижайся. Никак мы не ожидали, что эксперимент сработает.

Тон инопланетянина был такой довольный, что Феде даже показалось, что тот потер щупальца друг об друга – типичный, так сказать довольный человеческий жест или злорадно усмехающийся мушиный. Однако на самом деле инопланетянин свои щупальца даже не пытался достать. Он просто стоял и постоянно что-то говорил. Причем говорил он явно за двоих, как бы понимая, а может быть, и зная, что Федя все равно ничего в ответ сказать не может.

– Я надеюсь, что тебе у нас понравится. Ты еще ничего не видел, кроме этого сооружения, но у тебя все впереди. Каждую ночь. – Он осекся. – А впрочем, я начинаю забегать слишком далеко. У нас есть тот, кто сумеет объяснить все гораздо лучше. Тот, кто изучали твою планету и знает о ней всё. А пока ты можешь полюбоваться, какая у нас огромная библиотека. Здесь собрано несметное количество книг, вам, наверное, такое и не снилось.

«Интересно, а Библиотека имени Ленина, или Ленинка в простонародье, смогла бы с этой сравниться?» – подумал Федя. Про Ленинку он узнал еще от мамы пару лет назад, когда она писала диссертацию. Она тогда часто говорила о том, что направляется в Ленинку. Федя очень долго не мог понять, что же это, собственно, такое, пока мама ему все на пальцах не разложила. Правда, Федя тогда подумал просто: «Библиотека, она и есть библиотека, какая разница, хоть Ленинка, хоть нет». Правда, представлял он Ленинку несколько не так, как районную библиотеку, в которую он с классом заходил пару раз посмотреть любительские спектакли. Ленинка для него была огромным зданием со множеством книг. Причем представлял он себе ее всегда по-разному – то в каменных стенах, с выдолбленными нишами для книг, то с высокими и широкими книжными стеллажами, а то и просто как нагромождение книжных полок. Самое последнее и устоявшееся представление о том, как надо хранить книги, Федя получил из книги, а затем и игры о Плоском Мире. Вот уж где была немыслимая библиотека. Хотя… в этом месте, если заменить все бутылки на книги… «Стоп! А может быть, бутылки и есть эти своеобразные книги?» От этой мысли Федя чуть не подпрыгнул. Забавно, конечно, получалось. Бутылки от кваса – и книги. С другой стороны, а кто сказал, что бутылки – это бутылки? На Земле – может быть, а вот на другой планете или в другой Вселенной, кто ж – его знает?

Федя порадовался своей сообразительности, однако намного легче от этого не стало. Если то, что с ним произошло, всего лишь результат эксперимента, то кто даст гарантию, что после удачного эксперимента все экспериментальные элементы не будут уничтожены? А ведь таким экспериментальным элементом оказался как раз сам Федя. И вообще, почему он решил, что инопланетяне добрые и хорошие? Тут совсем ничего еще не известно. Мало ли, что он находится в теле одного из них, причем чьего-то друга, может, его так же замечательно переселят из этого тела в другое, а из того в третье или вообще переселят в колбасу какую-нибудь и сожрут. Как потом домой вернуться? «А что увидит мама, если я не вернусь? – думал Федя. – Бездушное тело в кровати или вообще никого не найдет. Подумает еще, что я сбежал». От этой мысли Федя хотел надуться, но передумал. Зачем обижаться раньше времени. Сначала лучше бы узнать, что к чему, а там видно будет.