Алекс Май - Nahuhol американца. Приключения Майкла в России

– Ну, вот мы и добрались, Майкл, – весело сказал я. – Туда, куда тебе очень хотелось попасть – за Кольцевую. В настоящую Россию! Деревня Барсуки. Только сейчас она спит крепким трудовым сном.

– Что такое Барсуки? – спросил Майкл.

– Название деревни. А еще – животные, на скунсов похожие, только менее вонючие.

Вылезли из машины. С реки тянуло влажной прохладой. Воздух, как я и обещал в прайсе, щедро пах целебными травами.

Повозился с замком, провел Майкла в…

– Майкл, это – горница. Горница – это Майкл. Посиди. А я на огород. За овощами.

Взяв фонарик, как по джунглям, полазил по грядкам-парникам. Вернулся с влажным «натюрмортом» из лука, укропа, помидоров.

– Майкл, много пить не будем, – строго предупредил я. – А то твоя поездка превратится в тривиальную и неинтересную. «Особенности национальной охоты» смотрел?

– Нет. – Он покачал головой. – А это что?

– Это кино, в котором собраны воедино почти все иностранные алкоголические штампы о России. Тебе интересны штампы?

– Не знаю, – устало ответил Майкл. – Мне интересно всё-всё о России.

– Да, чуть не забыл… Кулебяк я тебе не обещал. Ясно? И борща с пампушками тоже. Будешь лопать, что дают, включая напичканное холестерином сало. И еще. Смотри. Это – тушенка, из стратегических запасов. И даже не вздумай сказать, что она напоминает тебе собачий корм. Один твой собрат-турист так сказал когда-то… Давно, в тайге.

– И что?

– Нам больше досталось. А он сухари грыз. Прошу к столу.

К счастью, Майкл оказался непривередливым. Аппетит у него был – дай бог каждому. И тушенка ему очень понравилась. Не иначе сказалось генетически неизбалованное прошлое. Но удивил, куда уж без этого… Когда я плеснул водки в стаканы, он хотел было от нее отказаться.

– Я, – говорит, – предпочитаю расслабляться с помощью марихуаны.

Представляете? Такие заявы!

Мне только и осталось, что руками развести, да плечами пожать.

– Брат, где я тебе посреди ночи марихуаны найду? Я законопослушный гражданин.

– Не надо беспокоиться, – отвечает он. – Мне и так хорошо.

– Да я не о том! Все уже спят, понимаешь? Будить неохота. А так, полно этой марихуаны, если по огородам хорошенько поискать. От нее все вредители моментально дохнут – яблочная плодожорка, белокрылка, э… Лучше химикатов действует! Только сразу предупреждаю – если что, все стрелки на тебя переведу.

– Стрелки? – переспросил он. – Часов?

– Нет. Но это не важно. Я к тому, что в тюрьму ты пойдешь…

– В тюрьму? – печально произнес Майкл, и я понял, что долго не выдержу, выругаюсь, если он не прекратит постоянно переспрашивать. – Я не хочу в тюрьму.

– Умный ты… Марихуаны значит хочешь, а в тюрьму – фигушки? Нелогично! Ладно, не парься. Давай немного водки. По капельке, а то обижусь. Как и положено, по классическому русскому канону, возьму и прямо сейчас обижусь.

Слова «канон» он не понял, но водку выпил, забавно, словно его лицом в задницу скунса ткнули, поморщившись.

Пока ели, я вставил в проигрыватель диск с «Охотой».

Лопух! Я и забыл, что там, в начале фильма, появляется блудный негр, бедный такой, с портфельчиком, в скверном заношенном пальтишке. И у него очень горели трубы! О, боже!

– Странное кино, – заметил Майкл. – У вас много черных? И они очень пьют?

– Нет, – ответил я. – Черного случайно в кадр занесло. Слушай, пойдем на крылечко. Покурим. Русских кузнечиков послушаем. Сейчас так чудесно поют кузнечики. А потом – спать. Ты вроде заморился.

– Да, хочу спать, – сказал Майкл. – Можно я буду спать здесь? – Показал на печку.

– Можно, только она холодная. Как бы не застудил чего… простату, к примеру. Печь, понимаешь, больше для интерьера. Зимой, правда, хорошо на ней поваляться, но все равно, пользуюсь редко.

Расположившись на крыльце, слушаем величавый оркестр кузнечиков и сверчков. Я курю. Майкл – нет. Бережет, как настоящий американец, здоровье. Глаза закрыл. И так жадно вдыхает воздух… На целых три бакса за вдох!

– Саса? – донеслось из-за забора. – Сасанька! Ты приехал?

– Приехал! – ответил я. – Ты-то чего не спишь?

– Саса! Дай телефон. Володе посвонить надо, а у меня деньги консились.

– Иди к нам, – говорю я.

Пришла. Босая и в ночной рубашке. Черные неприбранные волосы, больше похожие на конскую гриву. Я зову ее Феней. Меня фонетически не прикалывает ее китайское имя. Она – служанка, няня. Рядом с моим скромным участком московский бизнесмен Володя пару лет назад выстроил небольшой особняк. Мы дружим домами. Феня приезжает с детьми Володи на все лето. Иногда приезжает Володя – один или с женой. Водки попить, расслабиться. У него и сложные, и одновременно простые отношения с алкоголем.