Геннадий Синицкий - На росстани. Сборник рассказов

Он снова набрал номер мастера шестнадцатой.

– Василич, ну ка, давай срочно ко мне.

Денис Сосновский в прошлом был сельским участковым, знал работу с населением на отлично, плюс знание местности, все заимки, леса, озёра, ручьи, поля, пасеки. В общем – целая энциклопедия сельсовета. Поэтому его и ценило руководство, знал всё и обо всём от и до.

Зайдя в кабинет к начальнику Сосновский поразился внешнему виду Маркова. Тот как будто постарел лет на десять.

– Антон Сергеевич, у вас как со здоровьем, выглядите плоховато что-то. Если что, знаю целительницу местную. Настойки и отвары делает от любой хвори.

– Спасибо, Василич, разберусь как-нибудь сам, давай к делу. Рассказывай, что у тебя на ферме за чудеса творятся, техника ломается уже который раз, теперь солдаты какие-то? Может тебе в помощь кого, не справляешься похоже.

– Да шут его знает, Антон Сергеевич, с тракторами то разобрались: четыре машины в МТС отправили на ремонт, все сделали, у всех одна и та же поломка – сгорели генераторы. Может брак заводской? А что до работяг-водил, то чудеса действительно непонятные. Больше недели никто не выдерживает: кто на больничный уходит, кто в запой. И ведь несут чушь какую-то, призраки, голоса, вот теперь солдаты появились. Мистика одним словом.

– А помнишь фермера, отставника, с которым судились за участок поля у леса, что он там про могилы какие-то говорил? Может это он своих сослуживцев подключил? Да с нами в игрушки играть вздумал? Это ведь где-то рядом с твоей фермой.

– Да, всё так, четвёртый сектор. Это из-за него споры у нас были. Там все эти аномалии и происходят.

– А что там раньше было, в советские времена, что тоже чертовщина происходила?

– Да нет, всё также, пахали, сеяли, а что до могил – не знаю, их у нас по всему лесу много. Здесь ведь бои страшные были под Песецей, и в 41-м и в 43-м, народу полегло без счёта – тысячи. Это надо у краеведов наших узнавать, а лучше у старожилов.

– А что, есть ещё люди, что в войну здесь жили?

– Мало конечно, но есть.

– Ну давай навестим кого-нибудь, разузнаем что да как, заодно подарки подарим ветеранам, на публику поиграем. А что ты там про знахарку говорил?

– А, ну так вот к ней и надо было бы заскочить в первую очередь. Василиса Мироновна много чего знает. Вот только не угадаешь, что за настроение у старухи. Ведунья она знатная, но ведь и плюнуть во след может, это у них как проклятье что ли.

– Ну поехали, чёрт ладана боится, да и под лежачий камень вода не течёт, надо что-то делать.

Василиса Мироновна встретила гостей неприветливо, можно сказать холодно. Её взгляд как будто сверлил Маркова насквозь. Главный инженер каким-то шестым чувством ощущал что-то недоброе. Такое с ним происходило крайне редко и бывало, как правило, только на «ковре» у московских «небожителей», перед разносом по всем статьям бюджета.

– Чего пожаловали «упыри» лощёные?

– Ну зачем же ты так, Мироновна, – начал было Сосновский, – мы к тебе с подарками, да со всем уважением.

– Осади милай, твои слова пустой ветер, говорить будешь когда спросят, а я спрашиваю сейчас не тебя. Что, Антоша, плохо тебе?

– А, откуда Вы меня знаете, Василиса Мироновна?

– Кто ж тебя не знает кровопийца этакого, «благодетель местный», барином себя считаешь? Может, мою землю купить захотел? Так у тебя денег никаких не хватит. Ишь ты, подарки прихватили, вот вам Бог, а вот порог, пошли вон.

– Да ты что, Василиса, – вспылил Сосновский, – к тебе такой уважаемый человек приехал, а ты тут концерт устраиваешь. А про себя подумал: «Вот карга старая, одно слово – ведьма. Из ума выжила, как её только земля носит».

– Помолчи свинота, прокляну ведь за каргу. Твоё ли пёс дело, сколько мне отмерено?

Кровь прихлынула к лицу бывшего участкового.

– Василиса Мироновна, простите его, – вступился Марков, – не со зла он, помощь нам ваша нужна и совет дельный, неприятности у нас.

– Знаю я про твои беды, Антоша, и ратников кровавых в глазах твоих вижу. Страшно тебе, да? Форму палачей примерил? Как она, жжёт душу твою грешную?

Марков чуть было не онемел от ужаса сказанного ведуньей.

«Ведьма, – прошептал Сосновский, нащупывая крестик у себя на шее».

А Василиса не унималась:

«Святую кровь с дерьмом мешаешь,

Покой убитым не даёшь,

Пока всё это не исправишь

И года здесь не проживёшь.»

Прочь со двора моего! Вот тебе мой сказ!

Служебный «Патриот» свинокомплекса скрипел на ухабах сельской дороги.

– Антон Сергеевич, давайте в храм заедем, – предложил Сосновский, – здесь недалеко, в Шульгах старая церковь, иконы Казанской Божьей Матери, это самая сильная одигитрия в православии.