Юлия Меган - С другой стороны Рублевки

– Никак, – вздохнул Загайнов. – Завалил экзамен.

– Понятно, – усмехнулась Проскурина. – Кстати, я нисколько не удивлена. Да и никто из наших не удивится. Чего ты вообще туда попёрся? Позориться только.

К остановке подъехал автобус, народ ринулся к дверям. Лиза посторонилась от плотной, пахнущей потом, толпы. Лёшка подскочил со скамейки и, как ледокол, плечом принялся расчищать себе дорогу.

– Это ты зря так думаешь, Лиз! – выкрикивал он, проталкиваясь к свободным сиденьям. – Я всё равно туда поступлю! Не в этом году, так в следующем! И закончу! И диплом получу! Я, знаешь, какой упёртый! Я, если чего-то захочу, обязательно добьюсь!

– Зачем? – пожала плечами Проскурина. – Зачем тебе упираться-то? Какой из тебя академик?

– Академик никакой, – согласился Лёшка. Он успел занять одно свободное сиденье и ждал, пока Лиза продерётся к нему сквозь толпу. – А я в академики и не пойду. Но высшее образование получу обязательно. Куда сейчас без высшего?

Девушка с трудом подобралась к парню. Он тут же подскочил, уступая ей место.

– Ну да, особенно тебе некуда, – пробормотала Лиза, усаживаясь. Загайнов, нависнув над ней, продолжал вещать:

– Лиз, ты не думай, что я всю жизнь буду навоз сгребать! Я ещё специалистом стану и руководить буду. Может, даже директором совхоза! И деньги хорошие буду получать. Ты мне только время дай!

– Я?! – Девушка широко раскрыла глаза, в которых засквозило недоумение. – Я тебе время должна дать? Я-то тут причём?

Лёшка осёкся и густо покраснел.

– Загайнов, ты ко мне клинья не подбивай, понял?! – осадила Проскурина бывшего одноклассника. – Радуйся, что я вообще с тобой разговариваю!

Лиза отвернулась к окну и замолчала. Растерянный Лёшка тоже за всю дорогу больше не проронил ни слова.

* * *

Бабка Нюра, вооружившись тяпкой, бойко дёргала сорняки с грядок. Рядом, развалившись в тени сирени, сладко спал Флинт. Скрипнула калитка. Котяра тут же дёрнулся и открыл жёлтый глаз. Завидев хозяина, он успокоился, перевернулся на другой бок и снова заснул. Бабка Нюра оставила работу и с тревогой глядела, как Лёшка шагает по дорожке к дому.

– Ну что? – вместо приветствия, спросила она.

– «Пара», – грустно пробурчал внук.

Бабка бросила на землю тяпку и растопырила грязные, в земле, пальцы.

– Так я и знала! – покачала головой она. – И чего вообще надо было с этой академией связываться? Время только потерял и деньги проездил!

Лёшка угрюмо молчал.

– Ишь, высшего образования ему захотелось! – набирала обороты старуха. – Академик хренов! Со свиным рылом в калашный ряд! Мозгов в башке с пятачок, а туда же! Хоть бы в техникум сначала пошёл, а он – нет, сразу в академию! Вон, дружок твой, Царёв, в ПТУ документы подал, и правильно сделал. На тракториста выучится, и в совхозе работать будет. Вот и ты бы с ним пошёл!

– Я железных коней не люблю, – хмуро возразил Лёшка. – Я люблю живых.

– Э, живых! – вздохнула бабка. – Так чего ж ты тогда на конезавод не пошёл, если живых коней любишь? Звал же тебя директор! В совхоз он не хочет, в ПТУ не хочет. В академики ему надо! Может, съездишь, подашь в ПТУ документы? Там вроде, приём ещё не окончен – я вчера у Вовки спрашивала.

Но внук был неумолим.

– Не хочу! – отрезал он.

– А чего ты хочешь? – В голосе старухи зазвучало раздражение.

– В совхоз пойду.

– В совхо-оз? – недоверчиво уставилась на парня бабка. Она не верила своим ушам. – Что, решил всё-таки?

– Решил, – утвердительно кивнул Лёшка. – Завтра к директору пойду проситься. Но только, если через год направление в «Тимирязевку» даст.

– Ничего себе! – округлила глаза старуха. – Он ещё условия будет ставить!

Ещё раз вздохнув, она поднялась на крыльцо и зычно крикнула в приоткрытую дверь:

– Дед, а дед, слышь-ка!

Ответа не последовало.

– Что он там делает? – спросил Лёшка.

– Да спит, устал. С утра на покос ходил.

– На покос? Куда?

– На луг, – ответила бабка. – Ты, кстати, когда к директору завтра пойдёшь, телегу у него попроси и лошадь. Трава подсохнет, надо будет сено с луга вывезти. Дед, а дед!

Бабка Нюра скрылась в доме, Лёшка остался стоять один посреди двора. Парень бросил взгляд на грядки, где уже поспевала клубника. Огурцы и кабачки топорщили зелёные колючие листья. Их жёлтые соцветья осыпались, уступив место пупырчатой завязи. В тени сирени лениво жмурился кот.

«А может, оно и к лучшему», – подумал Лёшка. – «Никуда от меня эта „Тимирязевка“ не денется. Поступлю на следующий год. Зато сейчас можно сходить на реку искупаться. А то сидел бы сейчас, парился в этой Москве…»