Игорь Пахтеев - Морщинки от улыбки. Рассказы, для тех, кто не боится улыбнуться.

Михаилу повезло – он застал ещё то время, когда мальчишки четырнадцати лет, играя в войну, пусть даже с деревянным автоматом в руках, совершали порой героические поступки. И это тогда считалось вполне нормальным. А синяки и ссадины после этого никто не прятал и не жалел о порванной рубашке. Поэтому ему очень хотелось, чтобы похожие чувства испытал и его сын, для которого героями до сих пор оставались лишь киношные персонажи американских блокбастеров. Пора пацану уже, наконец, почувствовать свою силу и поверить в себя, ведь очень скоро ему предстоит стать настоящим мужчиной.

Обо всём этом Михаил Пахомов с улыбкой думал пока его старенький Логан, рискуя потерять последнюю честь и рулевую рейку, нырял в ямы и выбоины по некогда асфальтированной дороге в лагерь «Ручеёк». Но Михаил, казалось, этого не замечал. Его душа пела. И время в пути пролетело как-то незаметно.

Ворота лагеря гостеприимно встретили родителя большим замком. По внутреннему регламенту дни для посещений чудесным образом совпадали только с красными днями календаря. Но из будки за забором вышел дежурный и, узнав причину появления нежданного гостя, связался с кем-то по телефону и вызвал Женю Пахомова на «краткосрочное свидание».

Спустя полчаса появился и сам Женя. Радостно повертев в руках новенький бинокль, и пару раз испытав его на дальность, сын чмокнул отца в щёку и побежал назад – где-то в глубине лагеря уже раздавались неумелые звуки горна – сигнал на обед.

Михаил не спешил уезжать. Он решил ещё немного подышать свежим, пропитанным сосновым ароматом, воздухом. Память человека так устроена, что лучше всего события запоминаются в связке с запахами и вкусом. Поэтому стоило ему закрыть глаза, – и он опять превратился в Мишу Пахомова, который бежит по дорожке пионерского лагеря, чтобы занять хорошее место в клубе, – сегодня вечером показывают фильм про битву Мальчиша-Кибальчиша и его друзей против проклятых буржуинов. Весь зал будет смеяться и переживать за юных героев и ненавидеть предателя Плохиша, продавшего Родину за бочку варенья и коробку (не из под факса ли?) печенья.

Звук подъехавшего к воротам автомобиля и запах бензина превратил Мишу опять в Михаила Пахомова. Дежурный из будки куда-то на время отлучился, – и никто не вышел навстречу приехавшему. Из покрытой дорожной пылью машины вылез плотный мужчина средних лет с абсолютно седой головой. Он потянулся, расслабляя уставшие мышцы спины и замер зажмурившись от удовольствия. Возможно, он тоже в это мгновение почувствовал себя мальчишкой из далёкого детства.

Михаил, пользуясь паузой, подошёл поближе и завёл разговор, подобающий ситуации:

– Какое прекрасное здесь место. А воздух – просто лечебный, как бальзам!

– Да, Вы абсолютно правы, – отозвался мужчина, не открывая глаз.

– Вы тоже приехали к своему ребёнку?

– Нет, я начальник этого лагеря. – Мужчина, наконец открыл глаза и приветливо взглянул на собеседника. – Ездил в город на очередное совещание. Мчс-ники с пожарными, медики, омбудсмен – все учат и тут же что-то запрещают. В воду, где глубже метра, – нельзя, на лодках кататься – нельзя, кувшинки рвать – нельзя, за забор – нельзя, костёр разжигать – нельзя, наказывать трудом – нельзя. А чего «льзя»?! Запретить легко. А как сделать отдых детей интересным? И никто не хочет помогать. Вот в этом году на другом берегу залива организовался стихийный нудистский пляж. Со всей области извращенцы собираются. Прошу милицию – уберите, проследите, – ведь дети рядом. А те – не имеем законных оснований ни арестовать, ни выставить постоянный пост. А дети из старших отрядов и даже некоторые вожатые уже все себе бинокли где-то достали. Вместо занятий норовят улизнуть и найти места поудобнее, откуда голозадых лучше видно. Тьфу. Срамота.

* * *

Путь домой показался Михаилу бесконечно долгим. На душе было муторно и он грязно матерился на тех, кто так развалил дорогу и страну. И ещё ему почему-то было очень обидно за Мальчиша-Кибальчиша.

На краю крыши панельной пятиэтажки стоял молодой человек. Руки его были широко раскинуты в стороны, и он явно хотел в последние минуты своей жизни быть чем-то похожим на всем известную статую Христа в Рио-де-Жанейро.

Он не боялся и всё уже для себя решил, поэтому стоял уверенно, не шатаясь и не размахивая руками. Не сильный, но всё же ощутимый ветер не мог изменить его положения.